Рождение волшебницы
Шрифт:
– Бью челом в службу, государыня!
Нута молчала, едва осмелившись глянуть; она краснела безудержно, розовел пробор между расчесанными надвое темными волосами, и блеклая лента, что стягивала волосы, тоже как будто налилась краской. А витязь ступил вперед, опустился на колени и, низко согнувшись, коснулся лбом пола у ног маленькой женщины в посконном платьице.
Сердце больно отдавалось в груди, Нута безмолвствовала. Между тем присяга стольника привела толпу в исступленное, восторженное состояние. Вслед за Взметенем бил челом в службу молодой витязь монашеского склада, рядом теснились другие – порыв захватил всех. Бродяги
На плечи государыне поверх платьица и кухонного передника накинули багряный плащ с меховой опушкой. Царская мантия эта волочилась по земле и путалась в ногах. Под крики «ура!» пробравшись среди размазанных по полу яств и опрокинутой посуды, Нута вскарабкалась на стол, а потом на престол – только чтобы не обидеть подданных. Ибо она все ж таки чувствовала, что престол нелепо поставлен.
Давно уже сыпалась с потолка известка и куски штукатурки, теперь же этого нельзя было не замечать, и все головы обратились вверх. Покрытый лепной позолотой потолок расселся на всю длину, обнаружив безобразные прорехи спутанных деревянных брусьев и балок. Кто-то пронзительно, с надрывом закричал. Сотрясающий грохот поколебал чертог, когда рухнул в тучах пыли целый простенок. Каменная кладка пластами валилась на пол, ломала его и проваливалась куда-то в бездну, увлекая за собой новые груды камней и участки пола.
Все дрожало, с потолка сыпались обломки; потерянные, в ужасе, люди заметались, позабыв друг друга. Но пол уж пошел трещинами, которые раскалывали его на отдельные шаткие глыбы, в провалы западали столы, катились посуда и стулья.
Нута осталась одна, хватаясь за поручни высоко поставленного и потому особенно неустойчивого престола. Подданные ее бежали, шарахались взад-вперед, сколько позволяла ходуном заходившая под ногами твердь, и только доблестный витязь Взметень оказался рядом, прыгнул через широкий уже провал, чтобы подхватить со стола принцессу.
Он подал уж было руку, не забывши при этом учтивого, хотя и скомканного присловья, как вдруг ломаная глыба пола под ногами, походившая на шаткую речную льдину, резко просела, перекосившись, и витязь с изумлением на лице опрокинулся – Нуте на руки.
– Держитесь за меня! – учтиво воскликнул Взметень, когда маленькая женщина рывком вытащила его из бездны и помогла утвердиться на краю пропасти. Кажется, стольник не понял, что тут на деле произошло, не больше того сообразила и Нута, только и успела отозваться:
– Спасибо!
Однако льдина под ними опять начинала крениться, они едва успели вскочить на стол, как и стол поехал, заскользил и застрял в провале.
Нута скакала вместе с витязем по зыбкому месиву переломанной утвари.
– Не выпускайте моей руки! – заклинала она, смутно сознавая, что спаситель ее тотчас провалится в тартарары, стоит его упустить.
И так они прыгали довольно удачно, покидая предательскую твердь в тот самый миг, когда она начинала разрушаться и обваливалась в гулкое никуда. Где-то Нута прихватила еще двоих, она кричала, чтобы держались, да и мудрено было придумать что другое, ничего больше не оставалось, как держаться друг друга, раз уж ничего надежного и стойкого вокруг не было.
Сверху сыпался, побивал и мозжил людей камень, стены валились, потолок провис каким-то дряблым разломанным полотном. Вопли, крики, стоны, призывы – и все покрывающий грохот!
Невозможно было понять, где перебрались они в сплошном тумане поднявшейся пыли через обрушенные стены, как очутились в другом покое, где тоже все рушилось. Той же связкой, сцепившись руками, – Нута настаивала на этом, не переставая кричать! – бежали они переходами и лестницами, через перекошенные полуоткрытые двери, ничего не различая временами в сплошной пыли, пока не заблистало в окне утро. Алая заря в высоком окне притушила внутренний свет дворца.
– Бейте стекла! – вскричал Взметень.
Так они выбрались на широкий каменный подоконник не выше сажени над землей, попрыгали в траву и помчались по зыбкой, колышущейся земле – сзади погоняла их зловещими низкими рыками бездна. Двое витязей волокли Нуту за руки, она задыхалась, разинув рот, и упала, едва взбежали на холм.
Там, где был дворец, мутно шевелилась черная, словно распаханная земля, еще не свободная от мусора: обломки крепостных зубцов, камень, расщепленные бревна. Все уходило в трясину, затягивалось… и стало тихо.
Первые лучи солнца высвечивали черную проплешину на полях с четверть версты в поперечнике. Затянувшаяся рана сровняла верховья оврага, который трудно было теперь уж опознать, и поглотила соседний пригорок, оставив от него обнаженную песчаную осыпь.
Отдышавшись, Нута оглядела спутников. Их было не больше десятка, истерзанных, бледных людей – все, кто уцелел. Голый по пояс купец мрачно выгребал из карманов драных своих штанов целые пригоршни золы – то были его алмазы. Крепкая, крестьянского сложения женщина жалась к кустам, прикрывая обнаженные груди, ибо оставила старую свою рвань во дворце, а роскошные наряды, в которые она там облачилась, рассыпались в прах, оставив ее в самом несчастном и беспомощном положении. Немного чего успевшие нацепить на себя витязи – их осталось трое – кое-как еще сохраняли пристойность. И все, кто уцелел, блудливо отводили глаза, избегая друг друга.
– Ну, я пойду. До свидания. И всего хорошего! – догадалась сказать Нута.
Впору было бы плакать, да не осталось сил; принцесса пошла неверной от утомления, расслабленной походкой и понемногу скрылась в низко рассевшемся по ложбинам тумане.
Отправив дворян на поиски мессалонской принцессы, а потом сразу в погоню за пигаликом, великая государыня и великая княгиня Золотинка не спала, ожидая известий. И стоило ей задремать, как постельница Малмора решилась обеспокоить великую государыню по настоятельной просьбе начальника караула.
– Вот, – сказал в темноте витязь, показывая блеклое мерцающее зарево над черным краем земли.
Но это был не пожар, дружно уверяли караульные.
Порядком продрогнув на крыльце, Зимка велела послать дворян на разведки. А когда начальник караула Ярыш осторожно возразил, что людей нет, мудро отвечала, что послать двоих. Она была раздражительна, нетерпелива и, вернувшись в душную спальню, уже через четверть часа отправила сенную девушку узнать, где посланные.
Не возвращался никто. Зловещее зарево мерцало ровно и не менялось часами, ничего иного Ярыш сообщить не мог. Временами толпившиеся во дворе кучера и ездовые различали тяжкий и низкий гул, похожий на глуховатый, словно подземный топот.