Рожденная революцией
Шрифт:
– Вывод ясен, – сказал Олег. – Стрелял в Агеева не сторож.
– А кто? Кто стрелял? – запальчиво выкрикнул Воронцов.
– Не знаю, – пожал плечами Олег.
– И я не знаю, – улыбнулся Коля. – Но ты, Михаил, не огорчайся. Разберемся.
– Хорошо! – не сдавался Миша. – По-нашему, они Агеева раскрыли и убили? Почему же они так плохо организовали следы?
– А они не окончили спецшколу, – пошутил Олег.
– Запомните главное, ребята, – сказал Коля. – Даже если бы на преступление решился самый опытный криминалист – какой-нибудь профессор, – даже он не сумел бы сработать чисто! Следы остаются всегда – это аксиома!
Вернулся из ресторана Виктор, устало опустился в кресло.
– Бригаду
– А если подробнее?
– А подробнее – так этот Смирнов – элементарный курощуп, вот и все! Весь вечер ходил от столика к столику, приставал к женщинам. Все его отшивали, а напоследок ему повезло: клюнула одна. Сейчас они в его квартире. Патефон играет, Лещенко «У самовара я и моя Маша» поет. Смирнов с дамочкой целуются. Внизу, на улице, слышно. Я двух человек на всякий случай оставил – мало ли что.
– Что у нас со скупщиками?
– Наши, московские, в основном сидят по тюрьмам. А те, что на свободе, либо отошли от дел, либо мелковаты – такую сделку не потянут. Из других городов сообщений пока нет.
– Есть, – сказал Коля. – Читай…
В телеграмме Ленинградского уголовного розыска стояло: «На ваш № 183 сообщаем: Магницкий Иван Карлович, 1870 года рождения, ранее неоднократно судимый за скупку и перепродажу золота и драгкамней, освободился из мест заключения 22 мая прошлого года, выехал сегодня в Москву, поезд 1, вагон 8, место 3. Особые приметы: левая нога сломана; хромает. Компрматериалы: купил 40 граммов золотой фольги у Воробьева на ювелирфабрике и 20 граммов платины у коллекционера Грушевского. Цель поездки по предположению нашего источника – закупка крупной партии золота и драгоценностей».
– Что решим? – Коля убрал телеграмму в сейф.
– По-моему, нужно Магницкого встретить, – сказал Миша. – И посмотреть за ним. А там видно будет.
– Это неактивно, – поморщился Олег. – Но лучшего, – он развел руками, – придумать не могу.
– Если бы у нас было время на подготовку, – сказал Виктор, – я бы предложил… проникнуть в банду. Вместо Магницкого.
– А я предлагаю сделать это вместе с Магницким, – спокойно сказал Коля. – Если, конечно, мы на правильном пути. – Он снял трубку телефона: – Дежурную «эмку» – к подъезду. – Коля посмотрел на часы. – Попробуем перехватить поезд где-нибудь у Калинина.
– А почему нельзя утром, на вокзале? – удивился Миша.
– Потому что Магницкого будем встречать не только мы, – снисходительно объяснил Олег.
…«Эмка» миновала «Сокол» и, увеличивая скорость, помчалась по Ленинградскому шоссе. Свет фар вырывал из темноты деревья, редкие домики. Покачиваясь на мягком сиденье, Коля погрузился в полусон. Вот как она складывается, жизнь! Как это у Маяковского? «С пулей встань, с винтовкой ложись». Дети давно уже спрашивают: а что такое гражданская война? И мамы этих детей уверены, что теперь стреляют только в тире, из пневматических ружей. Их называют «духовые». Люди спокойно ходят в театр, в кино. Сердятся на милиционеров, которые штрафуют за неправильный переход улицы. Наверное, большинство так и думает – милиция существует, чтобы переходили улицу в положенных местах. Даже Маяковский написал: «жезлом правит, чтоб вправо шел. Пойду направо – очень хорошо!» Коля улыбнулся сквозь дремоту: вот ведь – профессия! Никто о ней ничего толком не знает, сплошной секрет. Мало кто любит ее – да что там – любит! С элементарным уважением мало кто относится, вот в чем беда! Плохо у нас пропагандируют хорошее. Нагрубит кому-нибудь участковый – сразу узнает вся улица, весь квартал. И сразу – поток писем. А погибнет в схватке с бандитами милиционер или оперативный работник – о многом ли узнаешь из скупых строчек Указа. «За мужество и героизм, проявленные при задержании особо опасного преступника, наградить…
«Эмку» встряхнуло. Коля посмотрел на часы.
– Сколько до Клина?
– Километров двадцать, – отозвался шофер.
– Можем не успеть, – заметил Олег.
– В первый раз, что ли? – лениво протянул шофер. – Будем тютелька в тютельку.
Шофер прибавил газ, и Коля снова погрузился в полудремоту. Вспомнился Агеев – парень с трудной судьбой, измотанный, нервный. Надо же! Захотел человек сойти с кривой дорожки – и тут же подкараулили его бывшие дружки, отомстили. Сложное это дело – взаимоотношения в воровской среде. Видимость какой-то морали, каких-то законов, а на деле всем движет право сильного, волчье право. Прячутся, конспирируются, иногда довольно умело, – как с ними бороться? На следствии по делу министров бывшего царского правительства кто-то из обвиняемых остроумно заметил, что против тайно совершаемых преступлений бороться только гласными, открытыми средствами невозможно. Это правильно. Мы тоже, несмотря ни на что, теперь не можем, да и никогда не сможем бороться с преступниками только открыто. Что бы там ни говорили чистоплюи и псевдоморалисты. Нет ничего плохого, ничего аморального в том, что бывший вор Агеев, оставаясь в среде бывших своих сотоварищей, пытался разрушить их преступное сообщество, разложить его изнутри и тем самым спасти всех от тюрьмы и краха. Почему же так живуче отвратительное жандармское слово «сексот»? Не потому ли, что мы боимся подчас чистоты и правды в деле, которое исстари и, конечно же, несправедливо принято считать грязным. А ведь Агеев погиб на боевом посту. Геройски погиб, защищая народное достояние. Только о нем не напишут в газетах, и орденом его не наградят.
«Эмку» встряхнуло, взвыл мотор.
– Вляпались! – в сердцах сказал шофер. – Дорогу ремонтируют. И где мы только объезд проморгали?
– Вернемся, – предложил Миша.
– Тогда явно не успеем, – сказал Олег.
«Эмка» снова набрала скорость, и все обрадовались, что участок плохой дороги остался позади, но впереди мелькнул шлагбаум и красный фонарь на нем. Взвизгнули тормоза. «Эмка» замерла, врезавшись в огромную кучу песка.
– Чтоб вам повылазило! – К машине подскочил рабочий с фонарем. – Носит тут всяких.
– Что же вы дорогу перекрыли и не предупреждаете! – в свою очередь заорал шофер.
– Это как же не предупреждаем! – завопил рабочий. – Объезд взади, глаза разуй.
– Где «взади», где? – орал шофер.
– Кончили, – приструнил его Коля. – Ехать дальше можем?
Шофер заглянул под двигатель:
– Рулевая тяга дуба дала.
Коля достал часы:
– Вот тебе и тютелька в тютельку. Железная дорога далеко?
– Железка – вона она, – злорадно сообщил рабочий. – А поезда здеся не останавливаются.
– Ты чего такой злой? – добродушно осведомился Миша. – Кто тебя обидел?
– Ничего, – не то улыбнулся, не то оскалился рабочий. – Я при случае тоже обижу. Валите, неча мне здесь с вами лясы точить.
Оперативники зашагали к насыпи.
– Его бы надо проверить, – остановился Олег. – Кулацкое отродье, не видите, что ли? Он еще поезд под откос пустит.
– Не усложняй, – успокоил Виктор. – Мало ли из-за чего у человека на душе скверно? Нельзя же во всем и везде видеть одних врагов. Не дело это.
– Меня в спецшколе учили иначе, – буркнул Олег.
– А ты не попка-дурак, – насмешливо сказал Виктор. – Ты учебу воспринимай не механически, а творчески.
Вышли к домику обходчика. В окнах было темно.
– Откройте. – Миша осторожно постучал в дверь.
– Э-э-э… – раздраженно протянул Олег. – Эдак мы здесь до утра простоим! – И он несколько раз подряд сильно ударил по дверям.
Зажегся свет, женский голос спросил тревожно:
– Ой, да кто же это?
– Милиция.