Рожденная революцией
Шрифт:
– Плохо вас папа учил. Сами за себя слов не говорим. За нас, кто надо, скажет. Студентка небось?
– Я помогаю отцу. Работаю с ним.
– В смысле – тружусь или в смысле дела делаю? – улыбнулся Коля. Хотелось понять девчонку до конца, и Коля решил, что такие вот, лобовые, грубые вопросы сейчас как нельзя более к месту.
– Во всех смыслах, – ответила она жестко. – Страшно мне чего-то. Боюсь я вас.
– Зря, – добродушно сказал Коля. Он оглянулся: по другой стороне улицы шагал Воронцов, за ним – Виктор. Невольно Коля заразился тревогой
– Имейте в виду, – обернулась Нина, – с папочкой шутки плохи. Чуть что – и в заоблачный плес.
– Хороший стих, я читал, – подхватил Магницкий. – «Не надо, не надо, не надо, друзья…» – с чувством продекламировал он. – Как нельзя кстати эти слова, не правда ли, Николай Федорович? Вы, я думаю, особенно должны любить поэта Светлова. В конце концов это же ваш, так сказать, пролетарский поэт.
Коля изо всех сил наступил Магницкому на ногу. Тот вскрикнул, девушка удивленно оглянулась:
– Что с вами?
– Какой-то негодяй отдавил мне мозоль! – Магницкий чуть не плакал. – Я не могу идти!
– Нашли время рассуждать о поэзии, – сказал Нина. – Лирик. Мы уже пришли.
Коля понял, что она не заметила ошибки Магницкого.
Молча поднялись по лестнице на второй этаж. Нина вынула из сумочки ключ, открыла дверь:
– Проходите.
Коля начал вытирать ноги. Когда девушка и Магницкий ушли в комнату, Коля поставил замок на собачку и закрыл дверь.
– Ну, где вы там? – послышался грубый голос.
Коля вошел в комнату. Она была хорошо и уютно обставлена – старинный гарнитур красного дерева в стиле ампир, картины на стенах, цветистый фарфор на полочках. В «красном» углу висела богородица «Нечаяныя радости», перед ней теплилась лампада. А за столом сидел мужчина лет пятидесяти с бульдожьими щеками и выразительными глазами, которые зыркали по вошедшим, ввинчиваясь в них, словно два буравчика.
– Слушаю вас, – сказал мужчина. – Хвылин моя фамилия.
– Я Магницкий, – Иван Карлович шаркнул ножкой и поклонился. – Сам я не располагаю достаточной суммой. Но есть крупный человек, Кондратьев Николай Федорович, прошу любить и жаловать. – И Магницкий сделал жест в сторону Коли. – Ручаюсь за него, как за самого себя. Он не только все у вас возьмет, но и заплатит наличными!
Хвылин смотрел в упор, не мигая, и молчал.
– Не гоже вот так гостей потчевать, – тихо обронил Коля. – Не тот обычай.
– И я смотрю – не тот, – развел руками Хвылин. – Вроде бы православные люди зашли в православный дом. Икона висит, лампадка теплится. Что сделать-то надобно?
Магницкий нервно улыбнулся и торопливо перекрестился.
– Справа налево крест творить надобно, – насмешливо сказал Хвылин. – А ты что? – обратился он к Коле. – Или ты слишком крупный, чтобы лоб перекрестить?
– Я неверующий, – сухо сказал Коля.
– Какой же тогда ты
– Нет, – резко ответил Коля. – Если я не нужен – уйду.
– Ха-ха, – протянул Хвылин. – Войти сюда просто. А вот выйти… Подозреваю я тебя.
Коля сел за стол, вытянул руки.
– Иди ты? – спросил он насмешливо. – Погляди-ка: у меня руки не дрожат?
– Нет, – сказал Хвылин. – К чему ты?
– К тому, что я тебя не боюсь, – все так же насмешливо сказал Коля. – Сократись, милый, а то неровен час…
– Не грози, – вздохнул Хвылин. – Все ведь под богом ходим, и никто из нас, грешных, не знает, когда умрет. – Он посмотрел на Колю долгим взглядом, и у Коли сжалось сердце. «Где-то прокол, – подумал он. – В чем-то ошибка. Где и в чем? Теперь надо идти напролом». Коля щелкнул замком портфеля и высыпал на стол все десять пачек. Глаза Хвылина округлились. Он протянул руку к деньгам, но Коля ударил его по руке:
– Спешишь? – Коля достал из бокового кармана и положил на стол свой «ТТ». – Как видишь, я тебе верю больше, чем ты мне. Давай товар – и по щелям.
– Ладненько, – Хвылин облизнул пересохшие губы. – Вижу, ты и впрямь крупный человек, жди здесь, приду с хозяином товара, с ним все решишь. Хоп?
– Пусть вам, Хвылин, стыдно будет, – укоризненно сказал Магницкий. – Такой человек, как я, вам, Хвылин, плохого не сделает. Вы меня еще поблагодарите за то, что я привел Николая Федоровича, вот увидите!
– Ладно, – прервал его Хвылин. – Я пошел.
– Выпить – закусить найдется? – весело спросил Коля.
– Нинка сообразит, – Хвылин напялил кепку и ушел.
Вошла Нина. Она посмотрела на Колю и Магницкого с таким презрением и ненавистью, что Коле стало неприятно. Он на мгновение почувствовал себя и в самом деле каином – скупщиком краденого.
– Чем барышня недовольна? – Коля пытался говорить весело, но получилось пошло, как будто он заигрывал с девушкой.
– Всем довольна, – отозвалась она насмешливо. – Водку жрать будете?
– Не любишь пьяных? – догадался Коля.
– Пьяных стрелять надо, – сказала она яростно. – Чтобы жизнь людям не портили.
– Понял, – кивнул Коля. – Тогда неси чай.
Она удивленно взглянула на него и ушла на кухню.
– Как настроение, Иван Карлович? – нарочито бодрым голосом спросил Коля. – По-моему, сделка завершается благополучно?
– А у меня сосет под ложечкой и хочется икать. Боюсь, что все эти эксперименты уже не для меня.
– Ничего, – успокоил его Коля. – Сейчас попьем крепкого чайку, и вы придете в себя. – Коля подошел к стене, на которой висели семенные фотографии. На одной из них была запечатлена группа юношей и девушек. Среди них Коля без труда отыскал Нину. Надпись гласила: «2-й курс, 32 группа». Вошла Нина, начала расставлять чайные чашки.