Рожденная революцией
Шрифт:
– Кто он?
– Виктор Володин. Он не вызывает у нас сомнений.
– А у вас? – вдруг спросил Миронов и посмотрел на Зину. – Вы тоже с ним работаете. Может быть, дружите. Как ваше мнение о нем?
– Обыкновенный парень, – она пожала плечами. – Нормальный.
– А его знакомые, круг интересов? – допытывался Миронов. – Вы, вероятно, в одной комсомольской организации?
– Об этом вам лучше с Эльдаром Эсадзе поговорить, – сказала Зина. – Он наш секретарь, он вам все скажет.
«О ссоре ни слова. Ну это, допустим, понятно, – отметил
– Спасибо, – Миронов и заместитель вышли в коридор.
– А где вы держите платину? – поинтересовался Миронов.
– У нас чистой платины нет. Полуфабрикат. Точнее, технический порошок. Чтобы его превратить в слиток или в лист, нужен целый завод.
– Тем не менее замки в хранилище надежные? – улыбнулся Миронов.
– Не магнитные, конечно, но вполне надежные. Кстати, познакомьтесь, пожалуйста.
К ним подошел красивый парень с щегольскими, аккуратно подстриженными усиками. На нем был модный костюм и тщательно выглаженный белый халат нараспашку.
– Эсадзе, – представился он. – Вы из министерства?
– Я знакомлюсь с системой охраны и выдачи драгметаллов. Сейчас у вас хранится очень крупная партия золота.
– Заказ СЭВ, – сказал Эсадзе. – Коллектив гордится оказанным доверием. Я уверен, что мы это доверие оправдаем.
«Заученно говорит, – подумал Миронов. – Фразы круглые, готовые, из газеты. Привык давать интервью, заметно оброс жирком».
– Конечно, – кивнул Миронов. – У вас в платиновой кладовой все в порядке?
– Все, – удивленно протянул Эсадзе. – А что?
– Ваше мнение об Ананьевой и Володине? Они, кажется, комсомольцы?
– Ананьева – грамотная, интеллектуальная девушка. – Эсадзе заметно покраснел. – Активная комсомолка. Будем ее выдвигать. – Он посмотрел на заместителя и продолжал уже жестче, с едва ощутимой неприязнью: – А Володин… Вы его джинсы видели?
– Нет.
– Экстра-класс, – насмешливо улыбнулся Эсадзе. – Сто рублей пара. Продают дамы в туалете, это, знаете, в подвале, Столешников, пять.
– Так… Но, вероятно, он сам не мог там купить?
– Вот и я говорю: какие связи надо иметь… – притворно вздохнул Эсадзе.
«Неприязнь к Володину так и прет, – отметил Миронов. – Почему? Влюблен в Зину? Или искренне презирает тех, кто якшается со спекулянтами? Подумаем… А все же факт сам по себе имеет определенное значение. Володин связан с ценностями. Если учитывать случай с джинсами, кристальной честностью не блещет. Это уже попахивает. А вот насчет нападения на Володина в момент перевозки золота – все оказалось чистым вымыслом. Никто не напал. Значит, будут действовать иначе. Как?»
…Миронов выехал из ворот завода и сразу же увидел Пашутина. Тот стоял на краю тротуара и умоляюще махал рукой.
– Что вам? – Миронов притормозил.
– Поговорить надо. – Пашутин опасливо оглянулся. – Быстрей решай, начальник, не могу я здесь маячить.
– Садись. – Через мгновение «Волга» влилась в поток автомобилей. – Что
– Я за вами по всему заводу ходил. Вы из нашего министерства, так я понял? По охране ценностей?
– Допустим, – помедлив, ответил Миронов. – Неплохо вы за мной ходили. Я не заметил.
– Опыт, – вздохнул Пашутин. – Война, то-сё, пятое-десятое… Не о том речь, товарищ начальник. Пашутин моя фамилия. Работаю в третьем цехе, на разных, как говорится, работах. Образования особого нет. – Он виновато улыбнулся. – А почему к вам? Боязно в милицию. Судимый я. Думаю, пойду, а они знаете какие? Судимому веры нет. Я, товарищ начальник, вам все изложу, а уж вы, если надобность будет, сами решите.
– Слушаю вас, – Миронов свернул на тихую улочку, поехал медленнее.
– Значит, так, – Пашутин вздохнул, словно собирался с силами. – Месяца два назад, я точно не вспомню, уж извините, шофер Бородаев сдружился с экспедитором Володиным. Ну, выпивали, само собой, шмотки он Володину кое-какие доставал, а попутно Володин и выболтал, что, мол, золотишко на завод другой раз по пять-шесть кило привозит, ну и вроде бы в шутку заявляет: в особой, мол, кладовой Зинка Ананьева командует, а я с ней – «шуры-муры», и поэтому чего я захочу, то она и сделает. В общем, дал понять: есть шанс.
– И что же Бородаев?
– О-о-о, – протянул Пашутин с уважением. – Этот – битый-перебитый. Сидел сколько раз – не сосчитать. Да, видать, умело скрыл, раз его на завод взяли. А может, и фамилию переменил, не знаю. Я вот ни от кого ничего не скрывал. Где надо, обо мне всё знают. В общем, взял Бородаев Володина за зебры. Как? Не знаю, а взял. Договорились они к этому золоту подобраться через Зинку. Ну и меня соблазнили.
– Чем?
– Шутите? – обиделся Пашутин. – Доллары или там фунты – в помойку летят. Одно золото в цене повышается.
– А сбыть кому?
– Он знает кому, намекал.
– Ладно, – Миронов притормозил, в упор посмотрел на Пашутина. – Почему вы решили об этом рассказать?
– Так перспективы нету, – вздохнул Пашутин. – Золото они могут и не взять. Зинка – орех крепкий. На фиг мне тогда их контора. А и возьмут – так в первую очередь мою голову милиции подставят, отдадут на расправу, а сами смоются. Я Бородаева понял.
– Запишите мой телефон, – сказал Миронов. – Если что, звоните. Понадобитесь – я вас найду. Всего доброго. Спасибо.
– Не на чем. Мой гражданский долг.
Николай Федорович прошелся по кабинету, сел к столу. С утра болела спина. Нина утверждала, что это самый настоящий радикулит. Николай Федорович незаметно потер поясницу, сказал, обращаясь к Миронову:
– Факт примечательный. Как ты считаешь, Пашутин на самом деле принимает тебя за работника министерства?
– Думаю, да. Во всяком случае, мне так показалось.
– Что он рассказал о «Санько»?
– Ничего. – Миронов удивленно посмотрел на Николая Федоровича. – В самом деле, а почему не рассказал? Странно…