Рожденная второй
Шрифт:
– Запомнила или еще подучишь? – морщит длинный нос Эммит.
– Но тут ничего не говорится ни об Уделе Мечей, нашем Уделе, ни о моей матери…
Эммит выхватывает планшет. С издевкой повторяет мои слова, оскорбительно передразнивая, а потом смотрит прямо на меня.
– Здесь говорится в точности то, что хочет услышать Просветленный Боуи. Что-то не устраивает?
Я опускаю голову.
– Нет.
Эммит вручает планшет мне обратно.
– У тебя меньше часа, чтобы потренироваться, а потом ты отправишься в пункт обработки. Следуй за мной. – Он
Мы идем через Западное крыло. Встречающиеся в коридорах второрожденные слуги отходят к стенам и склоняют головы. Эммит не обращает на них внимания. Он, как весь персонал, из Удела Камней. Но при этом ведет себя, словно принадлежит к Мечам, да к тому же забывает, что тоже рожден вторым.
Мы вступаем в огромную приемную Большого холла у входа во Дворец. Из окон открывается вид на фонтан Воина. Я разглядываю толпу зрителей и фотографов, собравшихся посмотреть, как аэрокар доставит меня к пункту обработки второрожденных, на базу «Каменный лес».
За чугунными воротами и забором стоят люди, надеясь хоть мельком меня увидеть. На плечах родителей сидят дети, сжимая маленькие синие флажки с изображением золотого меча. У некоторых зрителей в руках «красные розы Розель» – тренд, которому дал начало отец, послав матери цветы, чтобы поздравить ее с моим рождением. Идею придумал один из пиарщиков Оталы – нужно было продемонстрировать, какие трогательные любящие у них с мужем отношения.
Я кладу планшет на ближайший стол и прижимаюсь лбом к одностороннему стеклу, глядя на граждан Республики, которые пришли со мной попрощаться. Позади нарастает шум, и я выпрямляюсь.
Раздается раздраженный голос Габриэля, а потом показывается и сам брат – он спускается по Большой лестнице, переругиваясь с советниками.
– Она моя младшая сестра! Я увижу ее перед отъездом, и вы, черт побери, мне не помешаете, – рявкает он. Четко вижу в отражении, как Габриэль стряхивает руку своего ментора, Састивена. – Следующий, кто до меня дотронется, потеряет конечность!
Черные ботинки стучат по мраморному полу – Габриэль ступает прямо по мозаике, изображающей герб Сен-Сисмод. Нас обоих учили обходить его в знак уважения.
Фигура брата на стекле становится больше – мрачной и задумчивой. Он встает рядом, глядя в окно. Габриэль почти на фут выше меня. Взгляды наших голубых глаз встречаются в отражении. Брат поглаживает мою руку мизинцем и шепчет:
– На твоем месте должен быть я.
2. Без резких движений
Он так изменился с нашего последнего разговора. Когда-то давно он пробирался на мои тренировки посмотреть, как я сражаюсь. Брат просил научить его драться. Мальчика, влюбленного в войну, никто не обучил ее искусству. Никто не посмел поднять на него руку. Теперь он мужчина – изо всех сил старающийся забыть, что он перворожденный.
Я смотрю на его отражение, и мое сердце ноет. Вид у Габриэля помятый. Наверное, еще не пришел в себя после вечеринки с наркотиками. Брат и его дружки из перворожденных печально известны своими
Говорят, обычно он не покидает свои комнаты до полудня. Немного удивлена, что ради меня Габриэль сделал исключение. Судя по его виду, далось ему это тяжело. Брат слишком худой. Плечам не хватает мышц, которые парни из гвардии наращивают постоянными тренировками. Габриэль компенсирует это плотной накидкой. Полуночно-синяя шерсть, прихваченная на плечах золотыми застежками в форме мечей, ниспадает вдоль спины во весь впечатляющий рост хозяина. Накидка закрывает только один бицепс, второй на виду. В ножнах на поясе эксклюзивный меч – подарок от деда по материнской линии наследнику Удела.
Я прислоняюсь к плечу брата.
– Нет, Габриэль. Переход не для тебя. Ты нужен Уделу Мечей. Именно на тебя возложены всеобщие надежды!
Стыд Габриэля сменяется гневом.
– Какие надежды! Я получаю все что хочу, Розель. Я ни к чему не пригоден, бесполезен.
– Ты станешь Просветленным Удела Мечей.
– Я даже не знаю, как управляться с собственным мечом.
У Габриэля выпирает подбородок. Скулы обтянуты кожей. Интересно, когда он последний раз ел…
– Я учила тебя сражаться.
– Когда тебе было одиннадцать! – фыркает он. – С тех пор я не притрагивался к оружию.
Пальцы Габриэля трогают изгиб брови, место, где волосы больше не растут: маленький белый шрам бежит вниз, заканчиваясь чуть дальше кромки ресниц нижнего века. Помню свой ужас, когда я расплавила кожу Габриэля. Не нарочно, просто отвлеклась на секунду, но за это меня лишили возможности видеться с обожаемым братом.
К моему огромному облегчению, глаз Габриэля остался цел, такой же синий, как раньше. Рана была поверхностной, я просто задела его кончиком своего меча. Крови не было. Сильнейший жар золотистого лезвия прижег рану.
Габриэль замечает, как я смотрю на шрам, и по его лицу пробегает тень стыда.
– Ты не виновата. Я выпросил, чтобы ты показала мне, как сражаться.
– Ты грозился отправить меня на Переход, если я откажусь. Слушай, ты такой крутой, Габриэль. Потренируйся бросать злобные взгляды – запугаешь Совет наследников так, что они сразу станут принимать твою сторону по всем важным вопросам.
Брат легонько вздыхает и одаривает меня скупой улыбкой.
– Уже. Они боятся моего свирепого вида.
Они боятся твоего вспыльчивого нрава. Вспоминаю сплетни, которыми обменивались гвардейцы Мечи и обслуживающий персонал – Камни.
– Ты потому и не удаляешь шрам? – интересуюсь я.
Регенерация кожи – обычное дело, занимает всего пару часов и почти безболезненна.
– Мать решила, что я должен его оставить.
Рубец напоминает Габриэлю не приближаться ко мне. Я смаргиваю слезы и принужденно улыбаюсь.
– Вот оно что… Твоя ухмылка станет знаменитой.
– Прости, что не пришел к тебе после…