Рождественская невеста

Бэлоу Мэри

– Тогда, чего мы ждем?
– спросил он.

Эдгар сорвал с себя рубашку и лег на спину на кровати. Он был благодарен, что огонь в камине все еще горел, хотя на минуту воздух показался ему достаточно холодным. Обнаженная, она опустилась на колени, около него и начала ласкать его нежными, искусными руками и теплым ищущим ртом. Дерзкая девчонка, конечно, она была искусная. Он не имел никакого желания узнать, где она приобрела эти навыки, хотя ему действительно было безразлично. Он приобрел свои собственные с другими женщинами, но они больше не имели значения. Так

же, как и другие мужчины больше не имели значения для нее. Он проследит за этим лично.

Было трудно удержать руки, подчиниться сладкой пытке любовных ласк, которая продолжалась слишком медленно для его удовольствия. Трудно быть пассивным, позволить себе быть ведомым и управляемым, отказаться от своей инициативы.

Элен оказалась верхом на нем, когда он уже подумал, что не справится с болью. С широко раздвинутыми коленями она осторожно устроилась, и решительно скользнула вниз на него. Его руки прошлись по ее бедрам, ему просто необходимо было дотронуться до нее, но он вовремя вспомнил и убрал их, оставив лежать там, где они были.

– Ах, - сказала она.
– Так хорошо. Ты так глубоко. Ты ведь не делал этого прежде, не так ли?

– Нет.

– Я покажу тебе, как это хорошо, быть подчиненным, - произнесла она, наклоняясь и целуя в его открытый от удивления рот.
– Это действительно хорошо, Эдгар, если это - только игра. И это игра, интимная и замечательная, в которой мы нуждаемся. Я не желаю управлять тобой за пределами этой игры, или, чтобы ты управлял мной. Только здесь. Сейчас.

Он стиснул зубы, когда она начала двигаться, скользить на нем, неторопливо раскачивая бедра. Руками она оперлась о его плечи, голова опрокинута назад, глаза закрыты. К счастью, сокращения ее внутренних мускулов подсказали ему, что она на последней стадии возбуждения. Это произошло незадолго до того, как она снова заговорила.

– Да, - прошептала она страстно.
– Да. Сейчас, Эдгар. Сейчас!

Его руки напряглись на ее бедрах, и он вонзался в нее снова и снова, пока они вместе не достигли наивысшей точки.

– О-о, любовь моя, - проговорила она тем гортанным, бархатным голосом, которому было самое место здесь, в их постели.
– О, любовь моя.
– Ее голова была все еще откинута назад, глаза закрыты.

Возможно, Эдгар не обратил бы внимания на слова, если они не прозвучали бы так странно и столь непривычно для его слуха. Он сомневался, что она сама услышала их.

Элен не вставала. Она опустилась на него и выпрямила ноги так, чтобы они лежали с обеих сторон от него. Она прижала свою голову в ложбинку между его плечом и шеей, и вздохнула.

– Я вешу тонну, да?
– спросила она, пока он старался как-нибудь натянуть на них покрывало.

– Только половину, - ответил Эдгар.

– Вы не джентльмен, сэр, - сказала она.
– Вам следовало ответить, что я вешу не больше пёрышка.

– Двух пёрышек.

– Спокойной ночи, Эдгар. Я действительно получила удовольствие.

– Спокойной ночи, любимая.
– Он поцеловал ее в щечку.
– Мне понравилось быть управляемым.

Она засмеялась своим хриплым смехом и почти сразу заснула.

Они были все еще соединены.

Ему казалось, что этот брак будет интересным. И вряд ли спокойным. Или особенно веселым. Но что странно, он был больше склонен согласиться на интересный брак, чем на спокойный. Что касается счастья, то в данный момент он чувствовал себя полностью счастливым. А жизнь состояла из моментов. Досадно, что этот должен быть прерван сном, но будут и другие, завтра, или послезавтра, или на следующий день.

Он уснул.

* * *

Рождество был одним из тех волшебных дней, которые Элен тщательно избегала в течение десяти лет. В нем было все, чего она больше всего страшилась. День, переживаемый скорее на эмоциях, чем на какой-либо нормальной рациональности. И эмоции эти, конечно, были весельем, любовью и счастьем. Элен сделала заключение, что Доунсы: ее свёкр, муж, золовка пользовались любовью, великодушием, добротой и открытостью как основополагающими принципами в их собственной семейной жизни, и они передавали эти чувства всем вокруг. Казалось почти невозможным, что хоть у кого-нибудь в их доме не будет совершенно счастливого Рождества.

И, по-видимому, оно и будет у всех.

Каждая семья провела утро, раздавая подарки. У Элен было гораздо больше дел. Нужно было принимать слуг в течение часа, пока мистер Доунс раздавал им щедрые подарки. Нужно было отвезти корзины с дарами нескольким малоимущим семьям, которые жили на их землях и в деревне. Кора и Фрэнсис отвезли одну половину из них, в то время как Элен и Эдгар - другую.

Элен было так хорошо, она начинала принимать это чувство, становилась частью семьи. Начинала ценить любовь вокруг нее, понимала, что большая ее часть была направлена на нее, не из-за того, что она когда-то сделала или не сделала, а просто потому что она была членом семьи. Элен осознавала, что начинала снова любить, осторожно, робко, но без сопротивления.

Она решила наслаждаться Рождеством, этим добрым, старинным английским Рождеством, по определению ее свёкра. Завтра она все обдумает, и решит, может ли позволить своей жизни взять новый курс.

Но сегодня она не будет думать. Сегодня она будет чувствовать.

Молодежь умудрилась найти утром время, чтобы сходить к озеру, покататься на коньках. Они шли обратно, розовощекие и веселые, когда Элен и Эдгар возвращались из деревни. Фани Грейнджер и Джек Сперлинг были вместе - то, чего они со всей деликатностью пытались избежать в течение прошедших нескольких дней.

Фанни улыбнулась своей милой, застенчивой улыбкой. Джек поклонился им и обратился к Эдгару.

– Могу я поговорить с Вами, сэр?
– спросил он.

– Конечно, - ответил Эдгар, указывая в сторону библиотеки. – Если это не слишком личный разговор, Вы не будете против присутствия моей жены?

– Нет, - Джек улыбнулся Элен, и она поменяла свое мнение относительно его внешности.

Он был больше чем просто привлекательным. Он был почти красавцем. Джек предложил свою руку Фанни и повел ее к библиотеке.