Рождество по-новорусски
Шрифт:
Залитые кровью далматинцы. Простреленный покемон. Желтый, с острыми ушками.
Спокойные лица убитых.
Охранник, который видел на мониторах всякого, кто подходил к калитке и всякого, кто входил в дом. Пробитый висок – охранник даже не обернулся к открывшейся двери.
Бред какой-то.
Гринчук отошел в комнату, зачерпнул снегу и потер лицо.
– Через забор никто не мог перелезть, – сказал Михаил. – Калитка и дверь в доме открывается с пульта. У охранников
– Они все сошли с ума, – сказал Гринчук. – Все одновременно. Их заколдовали. Загипнотизировали. Прошли сквозь стены.
Михаил промолчал.
Возле Гринчука остановилась какая-то машина. Он не обернулся.
– Вы уже были внутри? – спросил Полковник.
– Да.
– Четырнадцать человек? – зачем-то спросил Полковник.
– Считайте, пятнадцать, – сказал Гринчук. – Можете приплюсовать сюда и Леонида Липского. Теперь он похитителям не нужен. Деньги они, кажется, забрали.
– И это значит, – тихо выдохнул Полковник, – что похитителей мы никогда не увидим.
– Вы так полагаете? – резко обернулся к нему Гринчук.
– Вы полагаете иначе?
– Я полагаю… – сказал Гринчук. – Ни хрена я не полагаю! Вы дверь захлопнули?:
– Что? – не понял Полковник.
– Дверь в моей квартире захлопнули? – почти крикнул Гринчук. – У меня там очень ценная кровать и еще полбутылки коньяку, если вы не выжрали. Захлопнули?
– Да не беспокойтесь вы так, захлопнул, – растерянно ответил Полковник.
– Ну и пошли в жопу! – сказал Гринчук. – В глубокую и вонючую. Когда найдут младшего Липского – позвоните. Я думаю, что это будет не скоро.
Гринчук ошибся.
Через два часа его срочно вызвали в кабинет к Владимиру Родионычу.
– Что так срочно? – спросил Гринчук у секретарши Владимира Родионыча.
– Там увидите, – ответила Инга. – И кстати, – почему вы не верите в любовь с первого взгляда? И почему сволочь?
– Просто не верю. А почему сволочь? Могу трахаться с первого взгляда. И не влюбившись. Не сочтите это за предложение.
Гринчук распахнул дверь, вошел в кабинет и замер на пороге.
В кабинете, помимо, хозяина, был Полковник, Шмель и человек, которого Гринчук уж никак не был готов здесь увидеть. Мехтиев, блин, Садреддин Гейдарович.
Но не это заставило Гринчука замереть на пороге, а потом молча подойти к свободному креслу и сесть. Как раз напротив Леонида Олеговича Липского.
Со времени последней встречи с Гринчуком Леня осунулся, одежда была выпачкана мелом и пылью. Но младший Липский был жив.
– С подполковником Гринчуком, Леня, вы знакомы, – сказал Владимир Родионыч.
– Имел счастье, – пренебрежительно искривились
Гринчук молчал.
– А я выжил, – выкрикнул Липский. – Чудом, но выжил.
– Это очень интересно, – кивнул Владимир Родионыч. – Я бы попросил вас, Леонид, рассказать еще раз всю вашу историю.
«Опять!» – проползло по лицу мальчишки усталое выражение. Но Гринчук ясно видел, что ему приятно рассказать эту историю. Гринчук посмотрел на Полковника, но тот угрюмо отвернулся.
Из рассказа Липского-младшего следовало, что после расстрела на дороге, его пересадили в машину, зеленую «девятку».
Шмель кивнул.
Похитителей было трое, они не прятали своих лиц и, не скрываясь, называли друг друга по именам и кличкам. Володя, Леха и Кацо.
– Грузин? – автоматически уточнил Гринчук.
– Нет, просто кликуха. Его еще Леха подразнивал: «Кацо, Кацо, потерял яйцо!», – Липский брезгливо ухмыльнулся.
С похитителями Леонид ссориться не стал, справедливо полагая, что тем нужны деньги. С другой стороны, он понял, что с ним, скорее всего, церемониться не станут. И живым, похоже, не отпустят.
– Это ж понятно, – азартно взмахнул рукой Леня. – Я видел их лица, знал имена. Папа их из-под земли бы потом достал.
При упоминании отца Владимир Родионыч перевел взгляд в угол кабинета.
Привезли Липского на старый, полуразрушенный завод на окраине. Через блок-пост не проезжали, свернули на какой-то проселок, потом проехали по замерзшему озеру и въехали на территорию завода. Там отвели Леонида в здание толи бывшего заводоуправления, толи какой-то бытовки. Там было тепло и не сыро.
В угол бросили вместо постели какие-то тряпки, поставили ведро и пристегнули Леонида левой рукой к трубе. Наручниками. Тряпки служили ему постелью, а ведро – уборной, как-то уж очень по-книжному выразился Липский.
Он надеялся, что когда будет выносить ведро, то сможет бежать, но похитители оказались не брезгливыми и выносили ведро сами.
Окон поблизости не было. Кричать было бессмысленно, да и место пустынное.
Гринчук слушал молча. Похитители, похоже, знали, что долго все это тянуться не будет. Рано или поздно на заброшенный завод кто-нибудь пришел бы. Если бы поиски шли широко.
Липского заставили позвонить отцу, но он попал на мачеху. Потом Володя что-то кричал о менте. Рассказав это, Леонид с ненавистью взглянул на Гринчука и отвернулся.