Рождество по-новорусски
Шрифт:
Но из машины вышел один Гиря.
Подошел к двери и постучал.
– Что нужно? – спросил через дверь охранник.
– Позови Садреддина, блин, Гейдаровича, или Али, – спокойно сказал Гиря, не вынимая руки из карманов.
Охранник засомневался, потому что Мехтиев просил не беспокоить.
– А я тебе, сука чернозадая, оборву все, до чего дотянусь, – пообещал Гиря.
Гиря умел, если хотел, говорить доходчиво. Охранник достал из кармана телефон и позвонил.
Радости у Мехтиева сообщение о визите не вызвало, но игнорировать его Садреддин Гейдарович не решился.
– Доброе утро, Саня, – сказал Гиря, когда его впустили в ресторан.
– Здравствуй, – ответил Мехтиев.
Неприветливо ответил, без своей обязательной улыбки и рукопожатия.
– Ты мне типа не рад? – осведомился Гиря.
– Что тебе нужно?
– До меня слушок дополз, что ты нашел моих людей?
Мехтиев оглянулся на свою охрану. Кивнул.
– И я могу на них глянуть?
– Дай мне с ними разобраться, – почти попросил Мехтиев.
– Не жадничай, Саня! Все деньги хочешь забрать себе? А не много будет?
– Я тебе слово даю – не нужны мне деньги. Найду – тебе отдам. Только…
– Моих ребят я должен спрашивать, а не ты, – покачал головой Гиря. – Что остальные скажут? Бросил, скажут, Гиря, своих. Падла Гиря, своих черным отдает…
– Не наезжай, Гиря, – предупредил Мехтиев.
Охранники вроде бы невзначай окружили Гирю. Тот огляделся с усмешкой:
– Я к тебе по-хорошему пришел. Кроме меня в машине только водила. И я сам без ствола. А ты вот так на меня… Не хорошо, Саня. Не поймут тебя люди. Спросить могут, а чего это ты втихую допрашивал пацанов. И что ты скажешь?
– Гиря, Геннадий Федорович, – Мехтиев жестом отправил подальше охрану. – Я тебя когда-нибудь обманывал? Я слов нарушал? Не было такого никогда.
– Ну…
– Не мешай мне, прошу. Я с твоими серьезно говорить хочу, тебе лучше при этом не быть. Они могут подумать, что нечего бояться. А так я их припугну – они расколются. Повисят голые на крюках – все вспомнят, а не будут лажу пороть про то, что их кто-то похищал, глаза завязывал, на машине увозил.
Гиря задумался. Потом ухмыльнулся.
– Только ты не забудь мне их вернуть живыми.
– Обижаешь. Верну живыми. Слово даю.
– Ладно, – сказал Гиря. – Поверю тебе. Когда вернешь пацанов?
– Сегодня и верну, слово чести! – Мехтиев приложил руку к груди, там, где у обычных людей есть сердце.
Гиря, не прощаясь, вышел. Сел в «мерс» и уехал.
Мехтиев запахнул пальто и спустился в подвал. Он чувствовал себя плохо. Не выспался. И, кроме того, Мехтиева начинали преследовать нехорошие предчувствия. Он ощущал себе крысой, которую гонит кто-то, не спрашивая желания. И отчего-то казалось, что гонят его в тупик.
Привычный и знакомый мир начинал казаться ночным кошмаром.
Батон рассказал все, захлебываясь, давясь слезами и криками.
– Ну, ты и сука, – сказал Брюлик, узнав, как все оно было на самом деле.
Рогожа присоединился бы к мнению кореша, но был как раз без сознания.
– Я не думал плохого! – крикнул Батон. – В натуре, не хотел никому заподло делать. Только бабок срубить по-быстрому.
– Срубил? – тяжело спросил Мехтиев.
В подвале кроме него и пацанов не было никого. Мехтиев всех выгнал, когда Батон заговорил.
– Ну, кто же знал? Мне сказали просто приехать и замочить. Сказали, сколько их было и где…
– Кто звонил?
– Я… Не знаю. В мобильнике моем номер остался. В мобильнике…
Мехтиев порылся в том, что осталось от одежды Батона. Поднял телефон. Нажал несколько раз кнопки. Бросил телефон на пол.
Батон зажмурился, когда телефон стукнулся о бетон.
Мехтиев вышел из подвала.
Молча прошел через ресторан и вышел на улицу. Отмахнулся от кинувшегося следом за ним охранника.
Достал свой мобильник и набрал номер.
– Али?
– Да, Садреддин Гейдарович?
– Ты сейчас очень занят? – спросил Мехтиев.
– Я свободен, Садреддин Гейдарович, – ответил Али.
Если звонил Мехтиев, то Али был всегда свободен и готов выполнить любое распоряжение.
– Помнишь, я говорил тебе о том, что может понадобиться сделать одно дело?
– Помню. Вчера говорили.
– Сделай его сейчас. Прямо сейчас. И сделай сам, своей рукой.
– Хорошо, Садреддин Гейдарович, – ответил ничуть не удивившийся Али. – Я сделаю.
Закончив разговор, Али встал из постели, быстро оделся и вышел из квартиры. Сел в машину, которая стояла перед домом, прогрел двигатель и, не торопясь, поехал.
В городе было еще пусто. Только такси иногда проскакивали мимо, торопясь то ли по вызову, то ли уже отвозя клиента. Али посмотрел на часы. Пятнадцать минут шестого.
Али свернул в проходной двор, остановил машину. Вышел, осторожно прикрыв дверцу.
Прошел через двор, подняв воротник и спрятав руки в карманы. Он все еще никак не мог привыкнуть к местным холодам. Дома было теплее.
На улице в лицо ударил ветер. Снег уже не падал легкими невесомыми хлопьями, а сек лицо злой ледяной крошкой. В другой день Али это огорчило бы. Но сейчас это было на руку. Редкие прохожие шли, спрятав лицо в воротники, и им было не до того, чтобы всматриваться во встречных.
Дверь нужного подъезда надсадно скрипела. Ее терзал холодный ветер, в подъезд намело снега. Дом был старым, еще довоенным. А может даже дореволюционным, Али не знал, да и не задумывался.
Он поднялся на второй этаж по выщербленным каменным ступеням, остановился возле квартиры.