Рожок зовет Богатыря
Шрифт:
Согнувшись, не поднимая головы, он не спеша карабкался к вершине сопки. А по другой стороне сопки, так же старательно собирая клубнику, поднимался по склону небольшой черный с белой грудью медвежонок.
Увлеченные своим делом, они оба — и медвежонок и Антон, — ничего не видя, кроме заманчивых красных ягод, брели все выше и выше навстречу друг другу.
Добравшись до вершины, Антон вдруг услышал, что кто-то сопит. Он порывисто выпрямился — и тут же перед его глазами выпрямился черный медведь. Они взглянули друг другу в глаза... Антон вскрикнул,
Зацепившись за куст, Антон замедлил скорость.
— Вот это да... — прошептал он, — встреча... Как его...
Сидя под кустом, он прислушался. Но ни шагов, ни сопенья, ни шороха не слышалось на сопке, только ветерок шевелил белые тонкие цветы ломоноса.
— А ведь и он меня тоже... эта... испугался...— Антону стало весело и смешно. — Как рявкнет! Как глянет мне в глаза да как рявкнет! А-ха-ха!
Антон еще посидел, послушал, подумал. Что же ему теперь, к ребятам идти или обратно, на вершину? Ведь там где-то осталась кепка с ягодами... «Сожрет, — подумал Антон про медведя. — А что ж я, для него собирал?»
И, не спеша поднявшись, снова побрел на вершину. Не оставлять же ягоды, чтобы их медвежонок сожрал! А как ребята обрадуются! Чай вскипятят. Может, рыбу сварят. А тут как раз и Антон с ягодами! Только вот целы ли ягоды?
Ягоды были целы. Кепка с бахромой зеленой листвы, торчащей из нее, наполненная клубникой, лежала на большом белом камне. Ее еще никто не тронул, но какая-то птица с желтой грудкой уже кружила над ней.
Антон сердито отогнал птицу, взял кепку с ягодами и пошел вниз. «Пусть ребята едят, — думал он, все еще вспоминая, как сыпались его конфеты, — а я... эта... не буду».
17
Три всадника благополучно добрались до лесозавода, но тут же узнали, что ребят здесь не было. Это их неприятно поразило.
— Ничего не понимаю! — сердясь и тревожась, сказал Серебряков. — Ведь они были у самой тропы!
— Невдомек, что тропа, — сдержанно ответил Крылатов. — Как ее заметишь? Заросла вся.
А стрелу камнеломка заслонила. Видел ведь ты — целый букет на самой стрелке распустился!
— «Как заметишь»! Как это — «как заметишь»? Да разве я ему эти знаки на камне не показывал? Быть у тропы и опять уйти куда-то в тайгу — это же безглазым надо быть! Камнеломка ему помешала!
— Богатыря ловят! — живо возразил Алеша.— Говорю вам, это олень крутит их по тайге! Не такие уж наши ребята бестолковые, честное слово!
— Так ведь у них, у чертенят, никакой еды нет! — почти крикнул объездчик.
Наскоро закусив и покормив лошадей, они снова отправились в тайгу. Три лошади, одна за другой, снова шли по заросшей папоротником тропе, только теперь идти было легче: их собственный след лежал до самого костра, оставленного утром ребятами. Голубоватый холодный пепел потушенного костра лежал светлым пятном под елкой, среди густой цветущей травы, и был виден издали.
— Вот теперь от костра надо глядеть, куда следы пойдут, — сказал Крылатов.
Алеша подогнал лошадь к самому костру. И вдруг, чему-то удивившись, соскочил с лошади.
— Что там? — нетерпеливо крикнул Серебряков.
— Товарищи, а ведь мы ошиблись... — Алеша растерянно обернулся к спутникам. — Тут следы-то, знаете, сорок второго размера! Что за оказия, честное слово!
Серебряков и Крылатов слезли с лошадей. Да, Алеша прав. Пепел отчетливо сохранял следы. Но это были следы сапога с толстой подошвой и с подковкой на каблуке...
— Вот те на!.. — Иван Васильич развел руками. — Значит, и костер-то, получается, не они жгли...
Андрей Михалыч, нахмурясь, постукивал плеткой по колену.
— Товарищи! — вдруг оживился Алеша. — А не мы ли сами натоптали здесь, а? Мы же подходили к костру!
— У тебя, что ли, сапоги с подковой? — угрюмо спросил Андрей Михалыч.
— У меня? — Алеша неуверенно посмотрел на спои каблуки. — У меня — нет... И не было никогда...
— И у меня не было... — в раздумье покачал головой Иван Васильич.
— Ну что ж, — Андрей Михалыч резко хлестнул плеткой по своему сапогу и направился к лошади, — поедем дальше. К реке поедем. Если наши ребята действительно не совсем бестолковые, то должны же они к реке выйти!
«Эх, Анатолий!» — добавил он про себя и угрюмо покачал головой.
— И выйдут! — подтвердил Алеша. — Неужели же не выйдут! Уж не такие они...
— Вот и ищи их! — беззлобно проворчал Иван Васильич. — Ах, загонщики, чтоб вас громом ударило!
Всадники повернули к реке. Выехав на берег, они тихо направились вниз, надеясь напасть на след пропавших ребят. Мокрая трава слабо блестела под вечерним солнцем, и никаких следов не было на ней.
— А если и были следы — дождем смыло, — проворчал Крылатов. — Ну уж как найдем, возьму хворостину хорошую! Не погляжу, что пионеры!
— Да что вы, Иван Васильич! — обиделся Алеша. — У нас свои меры воздействия есть, посерьезней ваших. А вы уж и хворостину скорей! Вот какой вы, честное слово...
— «Меры, меры»... Бегай вот за ними по всей тайге! — сердито прервал его объездчик.
Но Алеша лукаво улыбнулся и пожал плечами:
— Зато закалка, Андрей Михалыч! Сами же требуете, чтобы ребята закалялись. А как же какой-нибудь парнишка закалится, если он по тайге за спиной у папеньки ходит?
Андрей Михалыч сверкнул на него глазами и ничего не ответил. Пускай эти чертенята закаляются, лишь бы живы были, лишь бы не случилось какого несчастья. Только бы узнать, что с ними ничего не случилось!
Река еще бурлила, еще кидалась пеной, но уже начинала заметно спадать.
— А тут чего-то топтались, — заметил Алеша, приглядываясь к помятой траве.
Это было как раз то место, где Сережа привязывал туфли Светлане.
Андрей Михалыч заметил в траве обрывок бечевки:
— Были здесь!