Рожок зовет Богатыря
Шрифт:
— А хороши мы с тобой, Антошка! Правда?
— Ты еще смеешься! — со слезами сказала Светлана. — Я просто опомниться не могу, а ты...
— Ну, а что же теперь? — Катя оглянулась кругом. — Водички бы... помыться... — И, обернувшись к Антону, крикнула: — Антон, хватит! Ближе к жизни!
— А я... эта... — еле слышно отозвался Антон.
— Ожил? Ну и вставай. Нечего. Пойдем воду искать. — Катя схватила Антона за рукав и заставила подняться: — Пойдем, пойдем! Тут где-нибудь ключ есть — у болота воды найдется. И нечего тебе...
Она толкнула его кулаком в спину. Катю пугало Антоново молчание. Забыв, что сама чуть не нырнула в трясину, она хотела, чтобы Антон освободился от ужаса, который только что испытал. Все по-прежнему, все хорошо и ни с кем ничего не случилось — пусть он забудет об этой страшной трясине, которая уже схватила и держала его... Все здесь, все с ним, и лес стоит крепкий, на крепкой земле, и небо сияет на западе, и она, Катя, как бывает часто, стукает его кулаком по спине...
— Ну, Антон?
— Да, — прогудел Антон, — надо... эта... умыться...
— Сообразил наконец! — засмеялась Катя.— Неужели мы с тобой такие и будем ходить, как кабаны на лежбище!
— Смотрите, — сказал им вслед Толя, — чтобы опять вас вытаскивать не пришлось.
Сережа, который молча свертывал в кольцо свой аркан, искоса взглянул на Анатолия и снова опустил ресницы. Тонкая морщинка легла у него меж бровей. В эту минуту ему стало ясно, что он — один. И девчонки и Антон беспомощны. А Толя, их отважный, геройский Толя, такой же беспомощный, как они. И не на кого больше надеяться Сереже. Он должен отыскать дорогу, он должен вывести их из тайги. Он должен думать обо всем — и о ночевках, и о том, чтобы не пропасть с голоду, и о том, чтобы уберечься от встречи со зверем...
— А что же теперь? — спросила Светлана. Сергей посмотрел на небо. Заря бледнела.
Красные отсветы еще падали на зеленую полянку, подманившую ребят. Только теперь эта яркая зелень уже не казалась им радостной и веселой: она была страшная и зловещая.
— Надо уйти отсюда, — с содроганьем сказала Светлана. — Стемнеет — забредешь еще...
— Подальше, подальше уйти! — сказал и Анатолий.
— Надо вернуться на тропу, — ответил им Сережа, — вернуться на тропу и там ночевать. Ночью идти опасно.
Катя и Антон явились умытые, дрожащие от болотной сырости и холодной воды. Но они явились с добычей. У самого берега маленького пруда, где они умывались, они увидели несколько корней стрелолиста. Как-то в пионерском походе вожатый показал им этот стрелолист, достал со дна несколько корней-клубней. А потом они пекли в костре эти клубеньки и ели. Совсем как печеная картошка были эти маленькие круглые клубеньки!
— Что же мало? — сказал Толя, увидев клубни. — Вы бы побольше накопали!
— Мы и так... эта... все. Там больше не было, — стуча зубами, ответил Антон.
— Спасибо и на том, — сказал Сережа. — Вот у нас и ужин. Пошли!
Сережа направился туда, где, по его расчетам, осталась
— Была бы у нас лошадь, — сказал Сережа, наморщив лоб, — она бы сейчас нашла. Или собака. А мы вот...
Тропа им мерещилась то здесь, то в другом месте. Но едва они ступали на эту воображаемую тропу, пытаясь пройти по ней, как путь им загораживал какой-нибудь развесистый куст, растопырив ветки, словно не желая их выпустить. Ночная тьма уже ползла из чащи.
— Ну, что ж делать, — сказал наконец Сережа. — Подтянем пояски потуже, зажжем костер — мошку да зверей пугать — и до утра.
Антон тотчас выполнил Сережин совет и туго затянул пояс.
— А эта... кроме стрелолиста, поесть совсем нечего?
— Щавелю поедим — вон его сколько на опушке, — ответил Сережа. — До утра доживем.
— А что, умрем, что ли! — согласился Антон. — Ляжем, заснем. А тут уж и утро!
— А что тебе даст утро? — осведомился Толя.
— Найдем тропу и пойдем дальше, — ответил за него Сережа. — Раз есть тропа, значит, люди ходят...
19
Три всадника спешили вниз по берегу ручья. Но вскоре они заметили, что никаких следов по пути не встречается. Если прошли пятеро, то след останется — помятая трава, сломанный сук... Не летели же они, как птицы, по воздуху!
— Вернемся к дереву, которое через реку лежит, — сказал Андрей Михалыч и повернул коня.
Спутники молча последовали за ним. Вот и переправа. Всадники остановились. Неужели ребята все-таки перешли на ту сторону?
Поток уже обмелел. Вода схлынула, прокатилась бурным валом и теперь оседала, оставляя на склонах распадка сломанные ветки и вырванные корни, которые принесла с верховьев.
Всадники внимательно оглядывали кусты и деревья, растущие по берегу, — нет ли где свежесломанной ветки, не содрана ли где кора...
— А что это там? — Зоркие глаза Андрея Михалыча различили какой-то голубой комочек на ветке орешины, далеко вправо от упавшего дерева.
Серебряков тронул коня, Алеша и Иван Васильич последовали за ним. Первым подскакал к орешине Алеша.
— Ура! — закричал Алеша. — Голубой носок!
— Имущество, значит, начали по деревьям развешивать! — усмехнулся Иван Васильич.
— Это носок той беленькой девочки, что у Мироновых, — сказал Андрей Михалыч, взяв в руки скомканный, засохший от грязи носок. — Значит, они по берегу тронулись...
— Значит, так, — согласился Иван Васильич. — Только вот зачем же им сюда по берегу-то идти?
— А им разве не все равно куда? — спросил Алеша. — Что вправо, что влево! Раз тропу потеряли...