Розовая Гвиана
Шрифт:
— Не особенно, — сказал я Тошке. — Слабее, чем от увеличительного стекла.
— Давай подождем, — сказал Тошка, и мы уселись на землю рядом с Джойкиной будкой. Пес признательно заскулил, загремел цепью и попытался облизать нам лица, но мы оттолкнули его. Ведь он не понимал, что производится проверка великого исторического факта.
Прошло минут пять, но хворост даже не задымился, а сверкающий зайчик ушел в сторону, потому что солнце немного передвинулось по небу. Снова пришлось устанавливать зеркала и направлять зайчики в одно место.
Я опять подставил ладонь под золотое пятно.
— Тошка, по-моему, оно даже спичку не зажжет.
— Сейчас посмотрим, — сказал Тошка.
Он достал из кармана коробок, вынул из него спичку и поднес ее к середине зайчика. Он держал ее там очень долго, у меня даже глаза стало ломить от блеска, а спичка все не загоралась и не загоралась. А потом вдруг вспыхнула, и Тошка с торжеством посмотрел на меня.
— Вот видишь. Ты просто ладонь совал не туда. Не в самое жаркое место.
И в этот момент от калитки раздался зычный голос:
— Анто-о-он!
— Все. Пришла… — тяжело вздохнул Тошка и отшвырнул спичку в сторону. Всю жизнь вот так. Никогда ни одного опыта не закончить. Идем, а то она прилетит сюда, и тогда все пропало.
Мы побежали к дому.
— Тебя где это все утро носит? — спросила мать нехорошим голосом, подступая к Тошке. — О чем ты только думаешь, я спрашиваю? Я уже успела огород прополоть и на базар сходить, а у тебя что? Двор не метен, в ведрах ни капли воды, куры не накормлены… Да что же это за наказанье на мою голову послано? Что это за бездельник растет, хотела бы я знать? У всех людей парни как парни, а этот скаженный какой-то, только и смотрит, чтобы из дому куда стрекануть.
— Подожди, сейчас все будет в порядке, — сказал Тошка, хватая со скамеечки у крыльца ведра. — Айда, Колька, мы это в один момент…
Гремя ведрами, мы выскочили на улицу и помчались к водоразборной колонке.
— Она если начнет, то до вечера не остановится, — сказал Тошка, обеими руками качая рычаг колонки. — Но ты не бойся. Это она для виду кричит. Пугает. Вот еще только кур покормим — и полный порядок. Ты не обращай на нее внимания.
Мы потащили ведра к дому. Вода золотыми рыбками билась о светлые жестяные стенки. Иногда рыбки выплескивались через край и обжигали ноги неожиданным холодком. Матери во дворе не было. Мы поставили ведра на скамеечку и накрыли их фанерными кружками. Тошка бросил слетевшимся со всех сторон курам несколько горстей кукурузы:
— Нате, жрите, проклятые!
А я взглянул в ту сторону, где мы оставили зеркала, и внутри у меня все замерло: над яблонями в полинявшее от жары небо поднимался голубоватый столб дыма.
— Тошка, смотри!
В следующий момент мы неслись напролом через кусты крыжовника, через вязкую картофельную ботву по осыпающимся под ногами грядкам к тому месту, где был сложен хворост.
Но куча хвороста лежала целехонькая там, где ее сложил Тошка. Зато рядом с треском полыхала Джойкина будка, а сам Джойка с опаленной на боках шерстью метался вокруг, пытался перегрызть цепь и скулил жалобным, почти человеческим голосом.
Удушливо дымила старая телогрейка, служившая Джойке подстилкой, стреляли золотыми искрами доски, а мы стояли, не веря своим глазам, и смотрели.
— Колька, — наконец прошептал Тошка, — так, значит, это не сказка! Значит, он их все-таки зеркалами…
Да, Архимед сжег флот Марцелла зеркалами, сейчас в этом не было никакого сомнения. Даже всемирно известные ученые не верили в это. А вот он, Тошка Федоров, мой друг, доказал, что историки ничего не перепутали и греки вовсе не такие вруны, как кажется, когда читаешь про их битвы и победы.
— Тошка, это же очень важное доказательство… Надо сейчас же сказать об этом Борису Николаевичу, а потом ученым, а потом написать…
— Нет, так ничего не выйдет, — сказал Тошка. — Сначала надо сделать настоящий…
И тут за нашими спинами взорвался пронзительный крик Тошкиной матери:
— Да что же вы, ироды, здесь вытворяете, хотела бы я знать?!
В понедельник по дороге в школу Тошка предупредил меня:
— Смотри, никому не болтай о том, что мы доказали. Еще не время.
— Почему? — спросил я.
— Доказательство придется делать перед учеными, и не тяп-ляп, а по-настоящему, понял? Поэтому нам придется построить установку. Ведь если мы развесим зеркала на яблонях да расставим на кирпичиках, нас засмеют.
— А какую установку мы будем строить?
Тошка начал рассказывать:
— Надо взять круглую фанерину побольше и на нее приклеить зеркала. Штук восемьдесят или сто. Чем больше, тем лучше, сильнее жечь будет. А в середине фанерины просверлить смотровое отверстие, чтобы видеть, куда направлять луч…
И тут я понял, до чего все просто и какая гениальная голова у Тошки. Зеркала к фанерному щиту надо приклеить с небольшим наклоном — так, чтобы все зайчики сошлись в одном месте. Можно даже, чтобы они сошлись в ста шагах от фанерины, можно и дальше.
— Тошка, а не кажется тебе, что у нас получится самый натуральный гиперболоид? Только без всяких пирамидок, а солнечный?
— Э, гиперболоид! — воскликнул Тошка. — Гиперболоид — это настоящая фантазия. А у нас ничего не выдумано.
И вдруг я вспомнил воскресный день, обгоревшего, стонущего Джойку, крик Тошкиной матери, и радость сразу убавилась наполовину.
— Меня после того случая твоя мать близко к вашему дому не подпустит. Да я и сам не пойду. У меня до сих пор спина будто ободранная.
— Спина… — с презрением сказал Тошка. — Что спина? Подумаешь, хлестнула разок ремнем! Тебя что, убавилось от этого, что ли? Инквизиторы сожгли на костре Джордано Бруно. Сожгли! А ты — ремень… А Галилея заставили отречься, будто Земля не вертится. Он отрекся, а потом сказал: «А все-таки она вертится!» Вот были какие люди!
Все-таки мы решили строить установку в нашем сарае, потому что по вечерам моя тетка дежурила в больнице и, кроме того, у меня был набор столярных инструментов: два долота, ножовка и коловорот.