Розовое дерево
Шрифт:
Но в это утро Миллисент не хотелось идти туда больше, чем когда-либо. И не только из-за того, что, как обычно, там будет царить атмосфера раздражения и конфликтов. К сегодняшнему дню новость о приезде семьи Лоуренсов будет известна всему городу, ее засыплют вопросами по этому поводу.
Однако, Миллисент не относилась к числу тех, кто нарушает свои обязанности. Это было одной из тех вещей, которым всегда учил ее отец: «Ты должна быть благодарна судьбе, что у тебя хорошее имя и воспитание; да и денег достаточно», — бывало, словно священник, разглагольствовал он, — «но вместе с тем, это и кое к чему обязывает. Ты должна быть
Естественно, судья Хэйз свято верил в то, что говорил. Он сам всегда служил примером для других до последнего дня, и не только в области соблюдения закона — дела всей его жизни, но и во всем, за что брался. И Миллисент всегда делала все возможное, чтобы быть похожей на отца, особенно после его смерти.
Имя ее отца, его слова перешли к Милли, и теперь на ней лежала огромная ответственность за сохранение его доброй памяти; и еще она должна была оправдать его надежды.
Тысячу раз казалось, что она не сможет постоянно нести этот груз ответственности. Но ей это как-то удавалось само собой. Обязанности нельзя было, как какую-то вещь, отложить в сторону; а это означало, что их нужно выполнять, и не только исключительные, но и ежедневные, какими бы нудными и досадными они ни были.
Собрание начиналось в половине десятого, и Милли вышла намного раньше, чтобы спокойно прогуляться. Она ненавидела непунктуальность в других и не допускала ее сама.
Она спустилась по задней лестнице и через гостиную прошла прямо в буфетную. Несколько лет назад в эту комнатушку поставили огромную чугунную плиту, и теперь помимо нее здесь еще помещались дубовый буфет и маленький старый кухонный стол.
Через узкую буфетную она прошла в просторную кухню, где на деревянном столе Ида раскатывала тесто. За этой работой она что-то тихо напевала.
— Ида, я сейчас ухожу на собрание Женского общества.
Ида, молчаливая от природы, кивнула.
— И не вернусь к обеду, — на этот раз все собирались у Розы Кинкейд, а Роза славилась своими затяжными пиршествами. — По этому на меня к обеду не накрывай. Только Алану.
Миллисент направилась к выходу, поприветствовала по пути Черри и пошла по улице в сторону дома Розы Кинкейд. Идти было недалеко, и она пришла еще до начала собрания.
Роза Кинкейд, миловидная, улыбчивая, вся словно состоящая из оборочек и рюшечек, открыла Миллисент и сразу же затараторила:
— Милли! Как ты, девочка? Кажется, я уже месяц тебя не видела!
— Мама, в прошлое воскресенье она была в церкви, — вставила дочь Розы, Изабелла, которая стояла рядом с матерью с мученическим выражением лица. Миллисент подозревала, что девочку заставили помогать встречать гостей, а она с гораздо большим удовольствием занялась бы чем-нибудь другим.
— Ну, конечно же, была. Миллисент всегда туда ходит, не так ли, дорогая? Я просто ее не видела. Но скажи, что это за новость о доме Белл? Его продали?
Миллисент тяжело вздохнула. Это было именно то, чего она боялась. Она не успела еще снять шляпу и перчатки, а уже вовлечена в обсуждение персоны Джонатана Лоуренса.
— Да, продали.
— О Боже, как интересно. Ну, расскажи-ка нам все, что тебе известно. Кто его купил? Он здешний или приезжий?
Изабелла тоже подалась вперед, глаза ее заинтересованно поблескивали:
— Я слышала, приехал вдовец. Это правда?
— Я не видела в доме женщины, — сказала Миллисент.
— Говорят, он невероятный красавец, — добавила Анна Мая Мак-Алистер, которая, заметив Милли, тоже присоединилась к разговору. — Это правда?
«Правда ли это? Да еще больше, чем вы можете себе представить».
— Да, он выглядел вполне приятно.
— О-о-о! — запищала Изабелла, хлопая в ладоши. — Расскажи подробнее!
Миллисент, стараясь держать себя в руках, описывала Лоуренса в подробностях всем присутствующим на собрании дамам. Наконец, она, в третий раз повторив рассказ о соседке, смогла вырваться из кружка женщин и сесть на свободный стул в гостиной. Она надеялась, что все окончилось и ее оставят в покое.
Но как бы не так! Спустя несколько минут она увидела Ребекку Коннолли, плавно плывущую прямо к ней. Ребекка уселась рядом.
— Кузина Миллисент! — в слащавой улыбке она блеснула мелкими ровненькими зубками. Миллисент откровенно застонала. Из многочисленных родственников она больше всех не любила Ребекку. Та не была связана с их семейным кланом кровными узами, а просто вышла замуж за Тира Коннолли, одного из кузенов Миллисент по материнской линии.
— Здравствуй, Ребекка! — Милли небрежно улыбнулась. Она ни с кем не должна быть грубой, даже с невыносимой Ребеккой Коннолли. — Как дела?
На белоснежно-фарфоровых щечках Ребекки появились ямочки. Вновь блеснули зубки. Ярко-синие глаза озарились неожиданным светом:
— У меня все складывается как нельзя лучше. Думаю, ты слышала о моей радости?
— Конечно. Поздравляю! — слова застревали у Милли в горле. В том, как Ребекка преподносила всем свое деликатное положение, было что-то раздражающее. Миллисент знала, что она говорит это, в первую очередь, для того, чтобы подчеркнуть, что у Милли вообще нет детей, в то время как она готовится произвести на свет четвертого.
Ребекка была почти ровесницей Милли, всего на год младше, и когда они еще были детьми, их отношения можно было бы назвать соперничеством. Ребекка была хорошенькой блондиночкой, похожей на фарфоровую куколку, и к тому же единственной дочерью пожилой четы; всю жизнь ее баловали и ласкали. Сама же она была очень завистлива, в частности, если дело касалось чьей-либо славы или популярности. Особенно, она, казалось, недолюбливала Миллисент, которая никак не могла понять, почему. Ребекка была красивее ее, и Милли никогда не могла требовать у отца дорогой одежды, чтобы ходить в школу, а это легко позволяли себе родители Ордуэй. Но Ребекка очень завидовала большому количеству друзей Миллисент.
— Вы — Хэйзы, Коннолли и Брашеры — всегда вместе, всегда цепляетесь друг за дружку! — крикнула она однажды Миллисент, и ее лицо безобразно исказилось от гнева. — Я ненавижу тебя! Я ненавижу вас!
Когда Милли было восемь лет, их отношения закончились тем, что Милли дернула Ребекку за длинную косу со всей силой, на какую только была способна, а та ударила ее по голове учебником для чтения Мангуффи.
Они повзрослели и стали скрывать неприязнь под лживыми улыбками и вежливыми короткими разговорами. Однако Милли была уверена, что Ребекке доставило огромное наслаждение выскочить замуж раньше Миллисент, да к тому же стать членом крепкого семейного клана Коннолли, Хэйзов и Брашеров. Редко когда Ребекке не удавалось так или иначе подчеркнуть незамужнее положение Миллисент.