Розовый Дождь
Шрифт:
– Люк... Сынок...
– только и выдохнул странный смешной человечек и бросился к Люку. А вслед за ним - рыдая - бросились и Зверята, ухватившись за ноги Люка и роняя крупные как горошина слезы на подол его туники.
– Отец? Папа?
– прошептал Люк, механически раскрыв объятия, но также широко открыв и свои глаза.
– Отец, которого отравили белобрысые феи? Отец, который едва не поразил насмерть Премудрость? Отец, у которого были светящиеся доспехи?
– Люк готов был разрыдаться от разочарования...
– Азаил!!!!!!!!!!!!! Старый врун и обманщик!!!!!!!!!!!!!
– Ну, приврал-сссс маленечько, хе-хе-сссс...
– захихикал подленько Азаил...
– Но в общшщ-щ-щ-щ-щем, все верно-ссс, с-с-с-с-смотря с-с-с-с-с
Но смешной непропорциональный человечек, казалось, ничего не замечал. Он просто рыдал на груди у Люка вместе со Зверятами, да так заразительно, что даже карлик Хрофт не выдержал и завыл вместе с ними...
– Отец....
– прошептал Люк.
– Отец... Вот ты какой, оказывается...
– Люк сильным движением отстранил Принца от груди и, держа своими сильными ручищами хрупкие плечи отца, внимательно вглядывался в его лицо, бегая глазами и напряженно что-то ища в нем...
– Создатель.... Но ведь ни одной моей черты... У меня нос немножко приплюснутый, пуговкой, а у тебя - длинный, как клюв птички какой-то, у меня волосы золотистые, а у тебя - темно-русые, у меня фигура стройная, а у тебя - нескладная, непропорциональная какая-то... Да и уши у тебя оттопыренные немного, а у меня...
На каждое утверждение Люка Принц быстро кивал головой в знак согласия, но ничего не мог ответить, так как слезы душили его.
– А глаза, а глаза, а глаза, мастер Люк, глаза-то у вас - одинаковые, р-р-р-р-а-в-в-в-в-в!
– гавкнул Щенок и завилял плюшевым хвостом.
– И точно... глаза-то, глаза, мяу!...
– вставил Котенок.
– Одно и то же выражение... Неотмирное какое-то, мечтательное, детское почти...
И верно... Люк взглянул в небесно-голубые глаза своего отца... и увидел в них самого себя...
Наконец, Принц кое-как успокоился...
– Я... я... я... потому плакал, сынок, что ты мне как раз и напомнил твою мать... Когда я её вспоминаю, я всегда плачу, ведь она умерла на моих, вот этих вот, руках...
– Принц затряс перед носом Люка руками, как будто бы вот-вот из воздуха материализуется умирающая Лили, причем непременно на вот этих вот руках...
– Тебя уже унес тогда Азаил, а я остался с ней... Она умерла тихо так, спокойно, как уснула... Дай Создатель всякому такую спокойную смерть... Смерть, сынок, это тоже - дар Создателя человеку, да и не только человеку - всем тварям... Феи и Стелла, прежде всего, не понимали этого... Они, понимаешь, думали, что вечность - это благо, что человек должен жить вечно, а не понимали одного... Мир этот не создан для вечности, не создан, а потому смерть - великое благо и для нас всех, и для Лили...
Люк, да и все остальные удивленно посмотрели на Принца - как-то необычно было услышать такие умные слова от этого нескладного, на вид немного слабоумного человека.
– Расскажи мне о ней...
– вдруг сказал Люк, присаживаясь на мягкий известковый пол пещеры.
– Какая она была... И почему она умерла... И...
– ...Она была хорошей... Знаешь, сынок, я и сам не знаю, кого я больше люблю - Фею или Лили... Иногда мне кажется, что это две сестры или вообще одна женщина... Они были так похожи - очень уж любили командовать и думать, что только они знают, как все надо делать... Наверное, поэтому они обе привязались ко мне... Я им никогда не перечил, на мне их души отдыхали... Но в твоей маме было что-то особенное... Фея, она, знаешь, жила и бед не знала, как бабочка - летала с цветка на цветок, как пчелка... А вот твоя мама - Лили - у неё в душе была какая-то трагедия, рана в душе, боль... Она была как раненая лань - опасная - жуть, но - страдающая... Я это понял почти сразу, в Солнечной Башне и мне её было всегда как-то особенно жалко, она была как ребенок, потерявшийся ребенок, сирота, обиженная на всех и вся... Впрочем, слушай, начну по порядку... Однажды моя жена, Фея, попросила меня набрать лечебных травок
– Хнума? Хнума?! Да это ж мой дедушка!
– воскликнул внезапно Хрофт.
– А он случайно не в красном кафтанчике был?
– В красном...
– хором подтвердили оба Зверенка.
– Ну дела-а-а-а-а-а... Редкостный был жадюга и грубиян! Снега зимой от него не допросишься, а склочник, а сквалыга был!!!
– Во-во!
– подтвердили Зверята - грубиян он был ещё тот... А что с ним сейчас?
– Да помер он лет десять назад... Отправился за драгоценными камнями на Дальний Юг, да и сгинул там...
– махнул ручкой Хрофт в сторону юга.
– Да ну вас!
– перебил их Люк.
– Пускай отец рассказывает! Мне про маму хочется узнать, а вы тут про что говорите? Отец, говори, говори, не тяни...
– Так вот, встретил, я, значит, этого самого карлика, прилипшего бородой к старой доброй сосне...
Принц от удовольствия закатил глаза - рассказывать истории было самым любимым делом в его жизни, а уж когда его окружали такие благодарные слушатели - и подавно!
– и начал он рассказывать ту самую историю, которую я, свидетель тех событий, и изложил в Хронике Принца и Феи со слов всех участников этой драмы - и притом так захватывающе и интересно, что даже Азаил, не выдержав, украдкой подсел к кружку, образовавшемуся вокруг Принца, и стал, затаив дыхание слушать! Зверята то и дело вставляли свои реплики и полностью изложили историю Феи, которая удачно дополнила рассказ Принца, и даже Азаил не остался без дела - он рассказал и свою историю - историю встречи с Феей, своих откровений ей о прошлом мурин и историю падения Муравейника и бегства с малышом Люком за плечами. А я только и успевал тогда записывать их речь на запоминающий кристалл, который у меня был в кафтанчике - уж очень чудная выходила история, тем более что отчасти виною всей этой кутерьме был мой собственный сквалыга и хулиган дед Хнум! Подумать только! Ведь если бы не он, не было бы никогда Люка на свете, а, значит, не было бы и Безликого, да тысячи разных вещей бы не произошло... Чудеса - да и только...
Удивительное было ощущение - вокруг - катаклизмы, идет война не на жизнь, а на смерть, орды из Леса опустошают землю, часть уже опустошена, а в этой сухой и темной известняковой пещере, спрятанной за завесой шумного водопада, сидели все мы и смотрели на лицо нескладного длинноносого человечка с детскими глазами и не замечали времени, которое, казалось, остановилось навсегда...
Люк же сидел с открытым ртом и то и дело вздыхал, охал, а иногда взахлеб смеялся или плакал. Когда же рассказ, наконец, был окончен - было уже далеко за полночь -, он рыдал вместе с Принцем, Зверятами и мной, карликом Хрофтом...
– Одно не могу понять, пап, почему так все странно вышло? Ну, что я, помимо своей воли, стал виновником таких вот происшествий...
– А и не надо понимать, - улыбнулся Принц, ласково глядя на сына.
– Мы всего лишь шахматные фигурки на этой огромной доске. Как фигурки, мы видим только свое поле, ходим по назначенным нам маршрутам, а двигают нами совершенно другие игроки... Я знаю одно, сынок, с твоей мамой я встретился не случайно, как и родили мы тебя тоже - не случайно... Во всем этом - Промысел Создателя - и это дает нам надежду на то, что все кончится хорошо...
– И ты в это веришь?
– Я это знаю...
– Принц заговорщицки подмигнул Люку.
– Создатель к нам гораздо ближе, чем тебе может показаться... И Он уж точно знает, что почем...
– но тут он осекся и прикусил язык.
Некоторое время помолчали.
– И все-таки, - хлопнул руками по коленкам Люк.
– Что мне-то теперь делать? Неужели Целестия погибнет из-за того, что я невовремя отбросил свою тень? И если само Непобедимое Солнце не может одолеть своё исчадие, то как мы его можем победить?