Розы на снегу
Шрифт:
А через два дня этот автомат уже строчил по фашистам. Поздно вечером, подходя к деревне Жаглы, Москалев услышал крик. Притаившись в кустах, он увидел, как по дороге два гитлеровца волокли женщину. За ними бежала худенькая девочка. Она плакала и кричала: «Мама! Мамочка!»
Две очереди в упор свалили фашистов. Женщина оказалась женой военнослужащего, погибшего на границе. Ей с дочерью удалось добраться до деревни Жаглы, где их приютили местные жители. Но гитлеровцы выследили беглянок.
С того вечера и пошло. Москалев стал охотиться на оккупантов: нападал на нарочных, обстреливал связистов, отбивал обозы с награбленным, даже когда на подводах находилось и несколько солдат.
Полицаи избегали встреч с «лихим Москалевым», боялись одного его имени. И бывало так: позарится фашистский прихвостень на немудрое добро какой-либо солдатки, а она ему: «Ну погодь, появится Москаленок, попрошу управы на тебя». И уходил, чертыхаясь, полицай…
Как-то вечером. Москалев зашел в дом к тетке Ивченко. Черная густая борода скрывала лицо. На нем был плащ немецкого офицера. На груди висел автомат.
Поздоровавшись с хозяйкой дома, он посмотрел на печь и спросил:
— А кого это там прячешь, Прасковья Михайловна?
— Так то ж мой племянник Ваня. От отправки в Германию сбежал.
— А ну, тезка, слезай с печи, — потребовал вошедший.
Ивченко было замешкался, не зная, как себя вести с незнакомым человеком. На выручку поспешила тетка:
— А ты, Ванюша, не бойся, слезай. Это к нам наш защитник Иван Федорович зашел.
Усевшись за стол, Москалев внимательно выслушал рассказ Ивченко про случай с оружием, про смерть отца, помрачнев, спросил:
— Ну а теперь что думаешь делать?
— Хочу через линию фронта податься. Два брата моих воюют. И мой черед пришел.
— Трудное это дело, — задумчиво произнес Москалев и неожиданно предложил: — А со мною вместе не хотел бы фашистов бить? За отца да и за себя с ними рассчитаться.
— Если возьмете, с удовольствием, — ответил Ивченко.
— Вот и хорошо, тогда собирайся…
В глухой чаще леса, на небольшом островке, окруженном со всех сторон болотом, виднелось перекрытие двух блиндажей. Сюда по ведомой только ему тропе поздней ночью Москалев привел Ивана Ивченко. Один блиндаж был жилой, с печкой, а во втором хранились оружие и боеприпасы, добытые у гитлеровцев.
— Ты как, тезка, умеешь обращаться с оружием? — спросил назавтра у Ивченко Москалев.
— Не приходилось. Да и оружие-то не наше.
— Что оружие немецкое — не беда. В верных руках оно тоже метко стреляет. Ну что ж, — заключил старший Иван, — подучу. Срок обучения — неделя.
Шли дни. Наступил май сорок второго года. В теплые весенние дни оккупанты небольшими группами на повозках часто стали появляться в глухих деревнях Идрицкого района. Они отбирали у местных жителей подчистую хлеб, птицу, скот.
Семнадцать гитлеровцев приехали в Скуратово под вечер, учинили настоящий разбой. Сложив награбленное на повозки, солдаты, предводительствуемые фельдфебелем, покинули деревню, пьяно гогоча и стреляя по крышам из автоматов… «Лихой Москаленок» удачно выбрал место для засады — небольшую поляну в лесу, через которую проходит дорога. В начале поляны в кустах посадил с автоматом Ивченко, в конце ее устроился сам с пулеметом. Когда гитлеровцы выехали на поляну, по первой и последней повозкам одновременно ударили пулемет и автомат. Обоз остановился. Солдаты заметались по поляне. Но их буквально косили меткие очереди двух Иванов.
Бой длился не более десяти минут. Семнадцати солдат недосчитался в тот день начальник хозкомендатуры в Идрице.
В конце мая житель деревни Малиновка Шабанов Федор, работавший на складе немецкой комендатуры, сообщил Москалеву, что старшина поселка Сутоки подготовил списки молодежи окрестных деревень для отправки в Германию. Шабанов передал Москалеву просьбу жителей уничтожить эти списки.
Организованный в Сутоках пункт по вербовке и отправке рабочей силы в Германию размещался в помещении школы и усиленно охранялся полицейскими. Проникнуть туда незамеченными было невозможно. Почти целую неделю Ивченко каждый день появлялся в поселке и убедился в этом. Выслушав его невеселый рассказ, Москалев усмехнулся:
— А ты зря, браток, нос повесил. Раз невозможно незаметно, побываем там заметно.
— Как? Думаешь, среди бела дня? — удивился Иван Ивченко.
— Заявимся утром, когда вся эта сволочь соберется за получением указаний от старшины. И проведем «разъяснительную беседу» о вреде предательства для самих подлецов-изменников.
«Беседа» удалась на славу. Несколько полицейских были сражены первой пулеметной очередью «большого Ивана», в остальных, засевших в подвале, полетели гранаты «меньшого Ивана». Москалев забрал все документы. В их числе был и подробный список на двести девушек и мальчишек-подростков, которых через неделю фашисты предполагали забрать в пересыльный лагерь в Идрицу.
Летом из советского тыла в Пустошкинский и Идрицкий районы пришли несколько новых партизанских отрядов. Начались диверсии на железных дорогах Рига — Себеж, Новосокольники — Ленинград, Великие Луки — Себеж. Партизаны смело нападали и на небольшие немецкие гарнизоны. Однажды ночью Москалев и Ивченко услышали сильную стрельбу в районе деревни Малиновка.
— Надо разузнать, кто такую пальбу устроил, — предложил Москалев. — Может, своих встретим. Только…
— Что только?
— Да так, ничего.
Москалева все еще мучили сомнения, как воспримут его прошлое люди, не знавшие его.
С наступлением рассвета два Ивана направились в Малиновку. Не доходя деревни, Москалев и Ивченко встретились с группой вооруженных людей. На шапках у всех алели красные полоски.
— Сдайте оружие! — приказал старший из партизан.
— Это почему же? — ответил Москалев, держа автомат на изготовку.
— Вы — полицаи. Не сопротивляйтесь.
— Мы партизаны, — бойко вступил в разговор Ивченко.