Розы на стене

Вонсович Бронислава Антоновна

– Да, веселый предстоит месяц, – мрачно отметил Циммерман.

– Послушайте, Штаден, а если я вас попрошу о личном одолжении? Нет, такие идеи нужно пресекать сразу, не допуская лишних разговоров.

– Извините, инор полковник, при всем моем уважении к вам жениться на леди Штрауб я не собираюсь.

– Речь о женитьбе не идет. Но вот если вы скажете, что помолвлены с леди, вряд ли найдутся желающие портить с вами отношения. Заключите временную помолвку, так сказать, на благо родного гарнизона, а уж я непременно пойду вам навстречу в других вопросах… Он выразительно посмотрел. Но от временной помолвки до настоящей стараниями тети Эльзы может оказаться не так далеко. Поместит на радостях объявления в газетах и объясняй

потом лорду Штраубу, что помолвка была фиктивной, по нуждам гарнизона и совсем не с той девушкой.

– Извините, инор полковник, но эта идея не кажется мне привлекательной. К голосу Бруна присоединился еще один, принадлежащий лейтенанту, один из тех, кого я левитировал на столе и немного стукнул о стену при приземлении. По всей видимости полностью его повреждения целитель не ликвидировал, поскольку первое, что сказал лейтенант, подошедший к нам одновременно с Бруном: – О, да тут очередь уже… И инор полковник даже. Голос был полон вселенского разочарования. Инор полковник – слишком серьезный соперник, когда собираешься лезть к понравившейся инорите через окно.

– Вон! – рявкнул покрасневший Циммерман.

– Гюнтер, такого от тебя я не ожидал, – возмутился Брун.

– Если определять очередность, так я должен быть первым.

– Вон! Оба вон! Циммерман гаркнул так, что офицеров вынесло за здание в одно мгновение. Но далеко они не ушли – ауры светились совсем рядом, а это значило, что собираются переждать начальственный гнев и вернуться. Пожалуй, если бы здесь была настоящая леди Штрауб, я бы не волновался, но девушка, сдуру согласившаяся ее здесь заменить, такого отношения не заслуживает. Да и мало ли что придет в голову нашим офицерам, а меня поблизости может не оказаться.

– Капитан Штаден, убедительно вас прошу, – страдальчески выдавил Циммерман.

– Иначе нас ждет форменный ужас. Я задумался. Пожалуй, я был склонен согласиться, но оставался вопрос с Матильдой, до которой непременно дойдут слухи о помолвке, тогда Фридерика получит проблемы еще с ней. И что страшнее: ревнующая герцогиня или толпа озабоченных офицеров? Так сразу и не решишь…

– Леди Штрауб может не согласиться на фиктивную помолвку.

– Сейчас ее уговорим, – оживился Циммерман.

– Не дура же она, должна понимать, чем все эти очереди закончатся. И с вашим другом, как его там?.. Кремер?.. вопрос решим: я ему лично подтвержу, что помолвка фиктивная и исключительно ради безопасности его невесты. Пойдемте, капитан. Вайнер настроил защиту на меня, поэтому нам не пришлось стоять перед дверью в целительский пункт. А вот Фридерика открыла не сразу, и вид у нее был настолько потрясенный, что я понял – нашла что-то, касающееся сестры.

– Леди Штрауб, прошу прощения за поведение моих подчиненных, – смущенно сказал полковник, принявший ее состояние за результат попыток Бруна со товарищи проникнуть внутрь.

– Мы с капитаном Штаденом посоветовались и решили, что лучше всего будет объявить о вашей помолвке.

– Какой помолвке? Я не собираюсь за него замуж! – возмутилась инорита.

– Я не для этого сюда приехала.

– Фиктивной, – пояснил Циммерман.

– Капитана Штадена в гарнизоне уважают, поэтому к его невесте не будут приставать. В его голосе прозвучала небольшая неуверенность, вполне понятная тем, кто знает Бруна. Того сомнительный статус чужой невесты вряд ли остановит, разве что на несколько дней…

Глава 20

Фридерика

Хотя Циммерман и настоял на объявлении помолвки, это не очень-то и помогло. Первое, что ляпнул, услышав такое известие, Брун: «Я ж говорил, нужно подсуетиться. Опередил. И кто опередил? Можно сказать, боевой товарищ. Как-то это совсем не по-товарищески». Он обиженно посмотрел на проигнорировавшего красочное выступление Штадена и тут же поторопился вручить мне коробку конфет со словами: «Ульрика, вы подумайте,

пока есть время. К чему вам выходить за этого типа, для которого воинское братство ничего не стоит? Вам нужен настоящий мужчина, с правильными понятиями о чести и долге». Правда, говорил он, опасливо косясь на мужчину с «неправильными понятиями», и так, чтобы тот не слышал. От конфет я отказалась и заметила, что он как-то странно понимает воинский долг. Брун обиделся, но не настолько, чтобы не прийти ранним утром с жалобами на разбитое сердце. Поскольку сигнал был в неурочное время, я спустилась, рассчитывая помочь целителю, но, похоже, зря: инор Вайнер прекрасно разобрался бы с пациентом и без меня. А так на меня отвлекался не только Брун, но и Штадену пришлось к нам присоединиться. Лицо у него было не особо довольное. Но выглядел он мрачным, скорее всего, не потому, что пришлось вскакивать ни свет ни заря: был он тщательно выбрит и аккуратно одет. Скорее всего, плохое настроение объяснялось двумя причинами: навязанной помолвкой и моими вчерашними воспоминаниями. Когда я показала рисунок и рассказала про татуировку, он некоторое время молчал, а потом заявил, что нужно осторожно расспросить тех, кто как-то с сестрой здесь общался, но чтобы я ни в коем случае не занималась самостоятельным расследованием, а особенно внимательно вела себя в разговоре с Кристианом и Вайнером. Когда я спросила, в чем он их подозревает, ответом был неопределенный хмык. Потом Штаден, тоже ничего не объясняя, повесил мне на шею странный артефакт, явно штучной авторской работы, сказал, что ему все нужно обдумать, до завтра все равно ничего не изменится, пожелал спокойной ночи и ушел. Но какое уж тут спокойствие?.. — Вот тут болит и ноет. — Брун стукнул себя по груди, звук получился гулкий и выразительный и совсем не доказывал болезненность пациента.

– Мне кажется, до вечера не доживу. — Доживете, инор капитан, – скептически сказал Вайнер. — Все у вас в порядке, я же вижу. — Ничего не в порядке, – запротестовал Брун. — Да я еле к вам дошел, чуть концы не отдал на крыльце. В подтверждение своих слов он опять стукнул себя по груди и ненатурально закашлялся. Смотрел он при этом на меня совсем не как умирающий. Штадена, пристроившегося чуть в стороне, выразительно игнорировал.

– Это потому что пока завтрака не было.

– Вайнер, ничуть не стесняясь, зевнул ему прямо в лицо. — Поедите, слабость сразу пропадет.

– Томас, ты меня неправильно осматриваешь. Без должного прилежания. Я настаиваю, чтобы меня дополнительно осмотрела леди Штрауб и вынесла свое заключение. — Леди осмотрит и скажет то же самое. Вот стоило из-за ерунды поднимать нас в такую рань? Мы с леди, знаешь ли, не железные. Особенно леди, которой необходим крепкий здоровый сон для поддержания красоты. — Да что там поддерживать! – возмутился Брун. Инор Вайнер подавился смешком, «жених» холодно процедил: – Я попросил бы выбирать выражения, когда говоришь о моей невесте. Брун осознал, что выдал и смущенно поправился: – Я хотел сказать, что на красоту леди Штрауб маленький недосып никак не повлиял, и она все так же прекрасна. И потом, «поддерживать» говорят, когда что-то разваливается, а леди в самом расцвете красоты. Гюнтер, это Томас виноват: неправильно сформулировал, вот я и… - - он смущенно потупился и продолжил: – Леди Штрауб, если я вас невзначай обидел, то это не потому, что хотел. Вы самая прекрасная леди из всех, кого я знаю.

– Ты наверняка говоришь это всем целительницам в надежде на бесплатное зелье, – с насмешкой заметил Штаден.

– Обратите внимание, Ульрика, на слова жениха, – радостно пробасил Брун.

– Он невзначай выдал причину, по которой на вас женится. Я же не столь меркантилен.

– Согласен только на бесплатное лечение? – инор Вайнер опять зевнул, широко и заразительно.

– На зелья не претендуешь? Брун укоризненно посмотрел сначала на него, потом на Штадена, потом перевел взгляд на меня.