Розы на стене
Шрифт:
А вот из-за проблем с другими магами очень даже может случиться: уверена, у многих возникает желание приблизить его кончину. Даже мне захотелось уронить что-то тяжелое из окна, остановило только то, что Брун это непременно поймет как заигрывание. Ему только повод дай – разойдется во всю силу своей фантазии. Решетка на окне еле заметно задрожала: Брун проверил защиту на прочность.
Не будь я магом, даже не заметила бы, но на магическом плане эта попытка отдалась неприятным зудом, от которого зачесалась кожа и захотелось срочно пойти в душ. Решетка не поддалась, но я забеспокоилась: похоже, выспаться не удастся, даже если попытки Бруна так и останутся попытками. Конечно, вмурованная в стену решетка выглядела прочной и была усилена защитным заклинанием, но я засомневалась, что такие мелочи остановят военного мага, наметившего себе определенную цель. Голос Штадена я услышала с огромным облегчением.
Брун забасил что-то в ответ. Почему-то они начали обсуждать розы, и я с некоторым
— Альфред, не будь навязчивым. У леди Штрауб роман с моим приятелем Кремером. — Пфф. Насколько я наслышан о леди, обычно она одним романом не ограничивается. А сейчас мы заперты на целую неделю, и где ей искать любовника? Правильно, в гарнизоне, – снисходительно пояснил свою точку зрения Брун. — Да даже если бы не карантин, эта Штрауб стоит того, чтобы ее добиваться. Рыжие любовницы – самые страстные, что б ты знал.
– Естественный цвет леди Штрауб — не рыжий, – чуть раздраженно заметил Штаден. — Она перекрасилась из блондинки. — Вот, – оживился Брун.
– И я о чем. Перекрасилась. По-твоему, что это значит? – Что?
– - Что она срочно ищет замену твоему Кремеру. И если я не подсуечусь, то ее выбор упадет на другого, а мне целую неделю пускать слюнки со стороны. Наверное, настоящая Ульрика нашла бы что сказать. Заявила бы, что бестолковому капитану в любом случае только и остается, что пускать слюнки со стороны, поскольку ее выбор на него никогда не упадет. Или упадет? Вкусы одногруппницы для меня были загадкой. В любом случае я – не она, поэтому роман с любым офицером в мои планы не входит. Богиня, почему я не подумала, что при замене Ульрики возникнут подобные сложности? – Альфред, повторяю. Леди занята. Кремер очень ревниво относится к попыткам отбить подружек. Хочешь сразу после карантина отправиться на дуэль? – Хоть какое-то развлечение, – опять оживился Брун.
– Циммерман зверствует: запретил дуэли с жителями города, теперь не размяться как следует. А против вызова на дуэль от другого офицера ему нечего будет возразить. Твой Кремер точно вызовет? – Не вызовет он, вызову я, – внезапно разозлился Штаден.
– Альфред, чтобы я тебя не видел поблизости от леди Штрауб! – Гюнтер, ты чего злишься-то? У тебя тоже есть шанс, – расщедрился Брун.
– Я не собственник, в отличие от твоего Кремера.
– И поблизости от целительского отделения – тоже, – продолжил Штаден, словно его никто не прерывал.
– Попробуешь вскрыть защиту, прилетит от меня. А если что-то нарушишь серьезно, Вайнер доложит Циммерману.
– Зачем сразу Циммерману? – расстроился Брун.
– С него станется загрузить по полной не только на неделю, но и на весь месяц. Этак совсем не до романов будет. Ладно, пойдем длинным путем: личных встреч и комплементов. О, букет сейчас сделаю и передам. Судя по всему, он явно наметился проредить розы под моим окном. И правда, где еще в гарнизоне взять цветы? – Колючки не забудь обрезать, – ехидно заметил Штаден.
– Если хоть одна останется, это можно будет засчитать за попытку убийства. Раздался длинный печальный вздох, гулкий, словно вздыхающий сидел в бочке и использовал усиливающее заклинание. Что там за розы такие, что можно засчитать за оружие? Похоже, не такой уж простой подарок сделали Марте…
– А как леди Штрауб относится к поэзии? – не сдавался Брун.
– Отрицательно, – порадовал меня Штаден. Какой замечательный капитан! Наверное, понял, что если к розам от Его Светлости приложатся еще сонеты личного бруновского сочинения, то я сама пойду к Циммерману и во всем признаюсь. И тогда на практику сюда пришлют настоящую леди Штрауб.
– Не может быть! – возмутился Брун.
– Девушки очень любят поэзию.
– Леди Штрауб – исключение.
– Ты меня загоняешь в жесткие рамки… Конфеты! Конфеты она непременно любит! Закажу через магическую почту в канцелярии. Судя по всему, туда Брун сразу же и направился, так как больше под окнами не раздавалось никаких звуков. Я осторожно выглянула и обнаружила внизу только Штадена, который изучал розовый куст. Весьма неприятный розовый куст, с невероятно огромными для декоративного растения шипами. Да, букет из таких цветов инориту не порадует, разве что она склонна к самоистязаниям… Надеюсь, хоть Штаден не рассматривает эти цветы как подарок и интерес его вызван совсем другими причинами. Мой охранник явно что-то обдумывал, не похоже, что просто любовался стеной, украшенной розами и защитными плетениями. Внезапно он резко поднял голову, и я испуганно отпрянула от окна. Еще решит, что я подглядываю. Скорее всего, он меня не заметил, слишком поглощен изучением роз, но все же не хотелось бы, чтобы он принял мой интерес за интерес к собственной персоне. И потом, мы договаривались, что я займусь обыском. Повернувшись к окну спиной, чтобы даже соблазна не возникло опять из него выглянуть
Тщательно прощупала каждый шов и каждую складку на подушке, одеяле и матраце, перевернула последний и изучила вторую сторону. Потом залезла под кровать и осмотрела все снизу. Не то чтобы я надеялась что-то обнаружить, но если уж берешься за выполнение, делать нужно на совесть. Хорошо, что под кроватью пыли не было. Наверняка перед приездом леди Штрауб проводили уборку, только вот на шкаф заглянуть забыли. Прикроватная тумбочка была с одним-единственным ящиком. Ни в нем, ни на нем, ни за ним ничего не оказалось. На всякий случай я отодвинула ее от стены и положила на бок. Ни на стене, ни на днище тумбочки ничего не оказалось. Книжная полка над столом порадовала пустотой и чистотой, а еще оказалась намертво прибитой к стене, так что за ней спрятать что-либо не представлялось возможным. Я опять залезла на стул и осмотрела полку сверху. Там тоже была только давно не тронутая никем пыль. Оставался письменный стол. Ровная столешница безо всяких знаков. Подставка для письменных принадлежностей, пустая. Верхний ящик порадовала парой карандашей и линейкой, до конца не выдвигался, во всяком случае, мне не хватило то ли умений, то ли сил. Я подергала и перешла ко второму, в котором нашлась пачка бумаги.
Ее я вытащила на стол, прощупала оба ящика снизу и заднюю стенку за ними, но ничего не обнаружила. Больше осматривать оказалось нечего. Расстроилась ли я? Пожалуй, нет. Я с самого начала не верила в успех. Искала только потому, что пообещала Штадену. Я задвинула ящик с карандашами и совсем уже собралась переложить бумагу со стола, как зачем-то решила ее пересмотреть. Все равно других дел не предвиделось. В ящик перекладывала по листу, осматривая каждый с обеих сторон. Занятие казалось совершенно бессмысленным, пока неожиданно в середине стопки не обнаружился рисунок, точнее, два на одном листке: бутон розы и герб, подозрительно похожий на герб герцогов Траттенских. Полной уверенности не было, я недостаточно сильна в геральдике, а к символам герцогской семьи, которыми в изобилии усыпаны самые неожиданные места в Траттене, не присматривалась, и все же мне казалось, что это именно он. Но почему-то больше беспокоил даже не герб, а бутон, совершенно невинный розовый бутон, нарисованный с необычайной точностью. Появилась уверенность, что я раньше видела это изображение, причем в совершенно неожиданном месте.
Память вернулась яркой вспышкой. Я уже давно не сдерживаю рыданий, Кристиан что-то успокаивающе говорит, поглаживая меня по голове. Поднимают крышку гроба, чтобы закрыть сестру, чтобы окончательно забрать ее у меня. Я кричу: «Нет», хватаю Марту за руку, холодную мертвую руку, в которой давно уже нет ни малейшей искры жизни. Задирается рукав, обнажая чуть выше запястья то ли рисунок, то ли татуировку бутона розы. Рассмотреть не успеваю, Кристиан одергивает рукав и почти силой уводит меня от гроба. Тогда этот рисунок казался неважным. Все казалось неважным, кроме смерти Марты. Но теперь… Имеет ли хоть какое-то значение моя находка? Это рисунок Марты или кого-то другого? Почему на листе ничего не написано, если это попытка что-то передать? Вопросов было много, ответов – ни одного.