Розы в декабре
Шрифт:
обедом. К ее ужасу, Дебора внесла большой бисквитный торт, украшенный
меренгами, взбитыми сливками, натертым шоколадом и вишнями. Кто-то из детей
громким шепотом произнес:
— Дядя Эдвард терпеть не может бисквитный торт.
На сей раз Эдвард, зная, что Дебора и без того расстроена, попросил вторую
порцию. Правда, при этом он так посмотрел на Фиону, что та поспешила отвести
глаза. Когда покончили с десертом, Дебби заявила: — А теперь, дети, вам мыть посуду. Уберите со стола, а я принесу кофе старшим.
Фиона заколебалась, стоит ли вмешиваться, но решилась, однако Эдвард ее
обогнал:
— Извини, Дебби, но сейчас пора бить в колокол. Чья очередь? О, Уильяма. Ну
валяй! А мы с Тамати уберем со стола. Труди обычно моет посуду. Фиона, я
принесу вам кофе. — Он повернулся к Деборе. — Наша Фиона страшно суровая
учительница.
Фиона встала из-за стола и в сопровождении ребятишек вышла из столовой. Проходя
мимо Труди, она поймала ее взгляд, полный сочувствия и одобрения. Труди в
глубине души была рада промаху Деборы.
До конца дня Фиона, подобно Агагу, ходила на цыпочках, дабы Дебора не
взорвалась от малейшей оплошности. Но все обошлось благополучно. Она старалась
забыть о случившемся и даже милостиво обходилась с детьми, однако завоевать их
расположение ей не удалось. Они ушли в себя и неприязнь к Деборе прикрывали
подчеркнутой вежливостью. Впервые Фиона убедилась, что беда оставила на них
свой болезненный след. Было что-то недетское в такой сдержанности. Их уже раз
отвергли… Флер ранила их глубже, чем могло показаться на первый взгляд. Фиона
удивилась, что раньше ей это не бросалось в глаза. Она им была нужна, они
тянулись к ее любви, как подсолнухи к солнцу. Фионе ради их блага не хотелось, чтоб Дебора стала их тетей. Вместе с тем она была рада, что в их внешнем
поведении, по крайней мере, не проявляется враждебности.
В этот вечер Дебора подарила девочкам по ожерелью, не обмолвившись при этом ни
словом, что это поделки тихоокеанских аборигенов и что их надо сравнить с
украшениями Рангемарие. Только Виктория не забыла ее слов. Внезапно она подняла
свои ясные глаза и спросила Дебору:
— Когда вы были на Тонго, вы были на аудиенции у короля?
— Конечно нет. Вики, король даже не знал, что я там была.
— Мою маму он бы принял, — сказала Виктория задумчива, глядя в огонь.
— Вики, принеси мне, пожалуйста, свои брюки для верховой езды, мне кажется, их
надо подшить, — торопливо попросила ее Фиона.
Виктория принесла брюки, а Дебора сказала:
— Мне тоже надо поработать. Эдвард, есть носки для штопки?
— Да нет вроде, благодаря Фионе и Труди да еще этим нейлоновым ниткам корзинка
для штопанья совсем пуста.
Фиона рада была, когда дети наконец отправились спать. Дебора буквально
сторожила ее, и она чувствовала, что лучше исчезнуть с глаз долой. Фиона
поднялась:
— Пойду, проведаю Эмери. Хочу убедиться, что она там не перенапрягается.
Эндрю тоже вскочил, будто того и ждал:
— Я с вами, Фиона.
Фиона перехватила внимательный взгляд Эдварда. Он все время был начеку.
— Спасибо, Эндрю, замечательный вечер для прогулки.
В компании Эндрю она немножко расслабилась. С ним было легко, он вел себя
по-дружески, естественно.
Эмери лежала на диване и рада была видеть их. Выглядела она великолепно и
смеялась, что после такого долгого ничегонеделания иначе и быть не может.
— Ради Бога, ни о чем не беспокойся, Фиона. Тамати будет приносить мне завтрак
в постель, а потом отводить Тиаки к вам. А я буду делать только самую легкую
работу. Ты привела дом в порядок, Фиона. Просто ума не приложу, как это у тебя
получается при такой нагрузке. Все банки заполнены… — Она с любовью
посмотрела на Фиону. — У тебя тени под глазами, хотя чего тут удивляться…
— У тебя есть еще какое-нибудь вязанье? Я могу повязать, пока здесь.
Эмери достала из корзинки, стоящей около кровати, детское пальтишко.
— Только вот немного петли довязать.
Эндрю любовался молодыми женщинами. На Фионе было нежно-зеленое шерстяное
платье с широким медного цвета поясом, ее пышные рыжие волосы оттенялись
иссиня-черными Эмери, когда обе склонились над вязаньем. Бело-розовая кожа
Фионы удивительно сочеталась с нежно-коричневой кожей маори. На щеке Фионы
Эндрю увидел пять крошечных родинок. Дети назвали их пятеркой, как костяшку
домино. Эндрю не мог оторвать от них глаз.
Тамати сделал ужин:
— Ну, нет уж, Фиона, на сей раз Манунуи будут обслуживать вас.
Эндрю и Фиона возвращались домой узкими тропками по выгону. Эндрю держал ее под
руку. Но в этом не было чего-то романтического, подумала Фиона. Они подошли к
заднему крыльцу, и Эндрю стал нащупывать в темноте ручку.
— Представляешь, они заперли дверь. Неужели забыли про нас?
— Да ничего подобного. Эта дверь все время хлопает на ветру. У Эдварда все руки
не доходят починить ее. Мы выходили из боковой двери, а эту я сама заперла
после чая. Она действует мне на нервы.