Рубеж-Владивосток
Шрифт:
Недолго думая, согласился на предложение отметить победу гусар над казаками, которую вырвал им я. Приписали меня к гусару. Мол, в душе я тот ещё гусар.
Узнали к слову, что дед мой гусаром был и до ротмистра дослужился, так вообще заликовали.
Поскакали с ветерком в трактир, что на окраине города с видом на Уссурийский залив. Пока ехал, испытал чувство неведомое раньше. Люди совершенно незнакомые, но такими родными кажутся. Как самые настоящие братцы, с которыми всяко веселей и надёжней.
Двухэтажное, капитальной постройки заведение с высокими ценами явно задумано для господ, оттого народа не так уж и много.
Пить брагу не собирался, а вот поужинать очень даже хотелось.
Не сразу понял, что два ушлых гусара, барышень из подворотни уговорив, с собой взяли, в сёдла посадили боком. И нас только в конце нагнали.
— Женщины победителям, — шепнул светленький корнет по имени Михаил, когда лошадей в стойле таверны привязывали.
Не знаю я приличных барышень, что одни вечерами по тавернам шастают с гусарами. Да ещё и обнять себя в седле позволяют незнакомым офицерам.
Но эти выглядят вполне прилично и сносно. Даже удивительно. В платьях сдержанных, но явно богатого кроя. Волосы завиты, лица не вульгарно накрашены. Украшения на шеях и в ушах блестят. Одной на вид лет двадцать, черноволосая, что смоль, глаза серо–синие, утончённая и лёгкая, с полуулыбкой и ресницами длинными, как у коровы, обворожительно смотрит. Другая выглядит постарше, русая, глаза болотного цвета, полненькая хохотушка. Грудь её большая притягивает взоры, в декольте гусары и глядят, облизываясь.
А мне, если выбирать, чёрненькая больше нравится. Она скромнее и изящнее.
Ссадили девушек ловко, сразу несколько гусар, седок ещё не успел подать пассажирку.
— Эй, а меня спустить? — Возмутился седок с иронией.
— Платье надень и я подумаю! — Отвечает гусар и ржёт, как лошадь.
И тут мне мысль пришла, что они уже подвыпившие.
Завалились всей оравой в полупустую таверну. Где уже офицеры гусарские собрались, только возрастом и чинами постарше: майоры да подполковники.
— Оппаньки, — встрепенулся темненький корнет по имени Вадим, притормозив в числе первых.
— Ого, с иркутского полка… — прокомментировал шёпотом товарищ, рассмотрев нашивки.
— Не дрейфь, с нами барин, а мы — сопровождение, — заявил Михаил нагло и двинул мимо четверых опешивших штаб–офицеров, поднявшись на открытую веранду с видом на залив.
— Господа столичные, моё почтение! — Откланялся он им ещё по пути.
Те только больше сгорбились со своими кружками и переглянулись. Похоже, и им здесь быть не положено.
Ночь июньская выдалась неожиданно тёплой. Поэтому на веранде после драки с большим удовольствием устроился, чтобы проветриться.
Стола одного оказалось мало на нашу толпу, поэтому решили придвинуть второй. Барышень по центру, дабы не убежали, меня во главе стола, вероятно, чтоб все меня видели.
Сразу две работницы подлетели к нам, сияя. Гусары–то все красивые, да и не бедствуют, как известно. Если не вести речь о тех, кто в карточные игры любит рубли просаживать. У этих вроде с имуществом военным всё хорошо: двое часами механическими на цепочках светят. У одного за крышкой фотокарточка лица женщины в профиль, у другого — гравировка из позолоты.
У меня тоже часы от отца остались. Продал. А теперь куплю!
Заказали по три кружки браги сразу на человека, да закуски всякой. Заикнулся я было о чае и еде основательной, не одобрили.
Но я всё равно настоял на своём. Барышням французского шампанского попросили, да еще и в стеклянных бокалах. И понеслись шутки да веселье. Случаи со службы начали вспоминать. А мне кусок в горло не лезет. Лица юнкеров перед глазами. Будто только очнулся я и начал чувствовать утрату.
За этим столом ведь и мои товарищи из училища могли сидеть и так же радоваться.
— Выпей, не горюй, — раздалось от гусара, которого Степан побил.
Морда у него распухла, как и мои уши. Тоже невесёлый сидит, но кружку браги мне живенько пододвигает.
— Не хочу я, — бурчу.
Гусары все на меня уставились, посерьёзнели.
— Барин, не по чести сухим сидеть, когда сударыни пьют, — выпалил светлый корнет.
— Верно сказано, сударь, — подтвердила блондинка по–дружески и подняла бокал. — За Андрея Сабурова, победителя сибирских казаков!
— Вы малость загнули, сударыня, — выдал Вадим. — Но для красного словца лучше и не придумаешь! За барина Сабурова! Смелого и отважного охотника на сибирских медведей!
— За Сабурова! — Застучали кружки.
Пришлось выпить. И ощутить это новое для меня чувство. Свободы мысли и широкого восприятия. В чём–то притуплённого, а где–то наоборот заострённого и излишне эмоционального. Думал, развеселюсь, как гусары и дамы, а загрустил ещё больше.
И, тем не менее, вскоре встряхнуло признание светленькой барышни по имени Екатерина, которая заявила с артистизмом и иронией:
— Простите, господа гусары, но вы должны знать, что нас ищут полицейские по всему Владивостоку.
— Да ну! — Ахнули и даже насторожились.
— Моя подруга Наталья Алексеевна дочь полицмейстера города, а я её двоюродная сестра баронесса Строгонова.
— Дочь адмирала Строгонова? — Уточнил я.
— Именно, сударь.
Светленький корнет и ещё двое гусар присвистнули в унисон.
Вот почему барышни ходят и никого не боятся. Первая дочь главы полиции, вторая — заместителя командующего флотом. Злейшего боевого адмирала, от которого все командиры эскадр вешаются, а матросы, услышав фамилию, икают.