Рубеж-Владивосток
Шрифт:
Недолго думая, согласился на предложение отметить победу гусар над казаками, которую вырвал им я. Приписали меня к гусару. Мол, в душе я тот ещё гусар.
Узнали к слову, что дед мой гусаром был и до ротмистра дослужился, так вообще заликовали.
Поскакали с ветерком в трактир, что на окраине города с видом на Уссурийский залив. Пока ехал, испытал чувство неведомое раньше. Люди совершенно незнакомые, но такими родными кажутся. Как самые настоящие братцы, с которыми всяко веселей и надёжней.
Двухэтажное,
Пить брагу не собирался, а вот поужинать очень даже хотелось.
Не сразу понял, что два ушлых гусара, барышень из подворотни уговорив, с собой взяли, в сёдла посадили боком. И нас только в конце нагнали.
— Женщины победителям, — шепнул светленький корнет по имени Михаил, когда лошадей в стойле таверны привязывали.
Не знаю я приличных барышень, что одни вечерами по тавернам шастают с гусарами. Да ещё и обнять себя в седле позволяют незнакомым офицерам.
Но эти выглядят вполне прилично и сносно. Даже удивительно. В платьях сдержанных, но явно богатого кроя. Волосы завиты, лица не вульгарно накрашены. Украшения на шеях и в ушах блестят. Одной на вид лет двадцать, черноволосая, что смоль, глаза серо–синие, утончённая и лёгкая, с полуулыбкой и ресницами длинными, как у коровы, обворожительно смотрит. Другая выглядит постарше, русая, глаза болотного цвета, полненькая хохотушка. Грудь её большая притягивает взоры, в декольте гусары и глядят, облизываясь.
А мне, если выбирать, чёрненькая больше нравится. Она скромнее и изящнее.
Ссадили девушек ловко, сразу несколько гусар, седок ещё не успел подать пассажирку.
— Эй, а меня спустить? — Возмутился седок с иронией.
— Платье надень и я подумаю! — Отвечает гусар и ржёт, как лошадь.
И тут мне мысль пришла, что они уже подвыпившие.
Завалились всей оравой в полупустую таверну. Где уже офицеры гусарские собрались, только возрастом и чинами постарше: майоры да подполковники.
— Оппаньки, — встрепенулся темненький корнет по имени Вадим, притормозив в числе первых.
— Ого, с иркутского полка… — прокомментировал шёпотом товарищ, рассмотрев нашивки.
— Не дрейфь, с нами барин, а мы — сопровождение, — заявил Михаил нагло и двинул мимо четверых опешивших штаб–офицеров, поднявшись на открытую веранду с видом на залив.
— Господа столичные, моё почтение! — Откланялся он им ещё по пути.
Те только больше сгорбились со своими кружками и переглянулись. Похоже, и им здесь быть не положено.
Ночь июньская выдалась неожиданно тёплой. Поэтому на веранде после драки с большим удовольствием устроился, чтобы проветриться.
Стола одного оказалось мало на нашу толпу, поэтому решили придвинуть второй. Барышень по центру, дабы не убежали,
Сразу две работницы подлетели к нам, сияя. Гусары–то все красивые, да и не бедствуют, как известно. Если не вести речь о тех, кто в карточные игры любит рубли просаживать. У этих вроде с имуществом военным всё хорошо: двое часами механическими на цепочках светят. У одного за крышкой фотокарточка лица женщины в профиль, у другого — гравировка из позолоты.
У меня тоже часы от отца остались. Продал. А теперь куплю!
Заказали по три кружки браги сразу на человека, да закуски всякой. Заикнулся я было о чае и еде основательной, не одобрили.
Но я всё равно настоял на своём. Барышням французского шампанского попросили, да еще и в стеклянных бокалах. И понеслись шутки да веселье. Случаи со службы начали вспоминать. А мне кусок в горло не лезет. Лица юнкеров перед глазами. Будто только очнулся я и начал чувствовать утрату.
За этим столом ведь и мои товарищи из училища могли сидеть и так же радоваться.
— Выпей, не горюй, — раздалось от гусара, которого Степан побил.
Морда у него распухла, как и мои уши. Тоже невесёлый сидит, но кружку браги мне живенько пододвигает.
— Не хочу я, — бурчу.
Гусары все на меня уставились, посерьёзнели.
— Барин, не по чести сухим сидеть, когда сударыни пьют, — выпалил светлый корнет.
— Верно сказано, сударь, — подтвердила блондинка по–дружески и подняла бокал. — За Андрея Сабурова, победителя сибирских казаков!
— Вы малость загнули, сударыня, — выдал Вадим. — Но для красного словца лучше и не придумаешь! За барина Сабурова! Смелого и отважного охотника на сибирских медведей!
— За Сабурова! — Застучали кружки.
Пришлось выпить. И ощутить это новое для меня чувство. Свободы мысли и широкого восприятия. В чём–то притуплённого, а где–то наоборот заострённого и излишне эмоционального. Думал, развеселюсь, как гусары и дамы, а загрустил ещё больше.
И, тем не менее, вскоре встряхнуло признание светленькой барышни по имени Екатерина, которая заявила с артистизмом и иронией:
— Простите, господа гусары, но вы должны знать, что нас ищут полицейские по всему Владивостоку.
— Да ну! — Ахнули и даже насторожились.
— Моя подруга Наталья Алексеевна дочь полицмейстера города, а я её двоюродная сестра баронесса Строгонова.
— Дочь адмирала Строгонова? — Уточнил я.
— Именно, сударь.
Светленький корнет и ещё двое гусар присвистнули в унисон.
Вот почему барышни ходят и никого не боятся. Первая дочь главы полиции, вторая — заместителя командующего флотом. Злейшего боевого адмирала, от которого все командиры эскадр вешаются, а матросы, услышав фамилию, икают.