Рубеж. Пентакль
Шрифт:
Нам повезло меньше – мне, сестрам, братьям.
Лея, младшая, умерла быстро – уже под третьим или четвертым ублюдком, терзавшим ее юное тело. А Рахиль жила долго – и все кричала, кричала… кричала.
Пока одни убивали сестер, другие разжигали костер. Дрова разгорались плохо, недавно прошел дождь…
– А ну, говорите, жидята, где ваш батька червонцы запрятал?..
Голые ноги – в костер…
Страшный дух горящей плоти.
И крик…
До сих пор он стоит в ушах, этот крик!
Сначала умер
Потом замолчала Рахиль – страшная, непохожая на себя. Кто-то взмахнул шаблей, поднял ее голову, насадил на пику. На меня взглянули широко раскрытые пустые глаза…
Веревки впивались в запястья. Я знал – смерть рядом. Но страх исчез, остались лишь ненависть – и жуткая, рвущая душу жажда Мести.
За мою семью. За мой народ. За себя.
Ухмыляющиеся рожи подступили ближе, кто-то плюнул в лицо.
– А вот и мы, жиденок! Ну, может, ты чего скажешь перед тем, как сдохнешь?
И тогда воззвал я к Небу, к низкому, покрытому тучами Небу.
К Нему!
К Б-гу Авраама, Ицхака и Иакова, к Г-ду народа моего.
…Темным пламенем вспыхнули веревки. Вспыхнули – упали. Рука рванулась вперед, вырывая чью-то шаблю…
– …Твое желание услышано, Иегуда бен-Иосиф! Да будет так! И знай, что жалеть уже поздно! Ты станешь Смертью, Мстителем за свой народ, пока не встретятся Смерть, Двойник и Пленник. И да будет так!..
И вот они – встретились.
Ярина Загаржецка, сотникова дочка
В последние дни Ярина редко заходила в отцовский дом. Что там делать? Пусто, тихо, комнаты заперты, из всей прислуги – вечно сонная Глашка, которую никогда не застанешь на месте. Ночевать – и то страшновато, словно в детстве, когда из всех углов темной комнаты начинают лезть упыри с чертями, и Черная Рука над кроватью нависает. Особенно после страшных баек языкатого Хведира – уж он-то старался!
Но этим вечером довелось и залу открыть, и камчатой скатертью стол устелить. Глашка, так и не проснувшись до конца, выставила зеленую бутыль с рейнским, да филижанку с варенухой, да знаменитый мед, что был сварен еще покойной супругой сотника Логина.
И к этому – угощение, как водится. И зубцы, и путрю и борщ-квашу, и шулики. Есть чем брюхо потешить!
А все потому, что гости. Вернее, один гость – пан Рио.
Виделись они, понятно, каждый день, но Ярина обычай помнила. Раз она – наказной сотник, то тех, кого на службу берет, должно домой пригласить да угостить от души. А пан Рио – не обычный сердюк. И роду зацного, шляхетного, и прибыл издалека.
Девушка и пана Крамольника пригласила, да лекарь отговорился. Не иначе усидеть в кресле не мог. Оно и ясно – знатные канчуки у Павки Гончара!
Итак, гости. Ярина была не одна, а с Хведиром, и Агмет тут же – за креслом ее стоял, брови хмуря. Все по обычаю, разве что гарматного салюта после здравиц не учиняли. Впрочем, пили мало, да и к угощению едва притронулись (Глашка, по такому случаю нацепившая новую керсетку вкупе с ненадеванной шапочкой-кибалкой, даже обиделась). Не до того – Хведир-Теодор молчал, Ярине говорить не хотелось, а пан Рио хоть и улыбался, стараясь хозяйку беседой увлечь, да тоже, видать, к веселью был не сильно расположен.
Посидели по чину, чарки подняли, донышками по столу ударили.
Хведир сразу распрощался – пошел к себе, новое письмо в Полтаву строчить. Агмета Ярина услала в город – стражу на улицах проверить. Самой полагалось бы, так ведь гость в доме!
Вот и остались вдвоем. Остались – да и разговорились.
Странное дело: слушать пана Рио оказалось интересно, почти как Хведира. Да только бурсак больше книги мудрые пересказывал, а гость все своими глазами видел. Слушала Ярина, дивилась. В каждой земле свой норов, свой обычай. А тут и ежи с волка величиной, и карлы лесные, и Чудило Глиняное, что страхи на людей насылает.
Слушала – и верила. Потому верила, что сам пан Рио многому удивлялся – и зброе огненной, и книжкам друкованным, и черкасскому ладу вольному. О таком в его дальней земле и не слыхали. А когда Ярина вспомнила о чуде-чудном, что в стране французской недавно сотворили – летуне-монгольфьере, – гость только руками развел. Девушка не удержалась – варшавскую газету принесла, где то чудо нарисовано было. Пан Рио дивился, а Ярине приятно стало. Хоть и не встретишь у нас карлов лесных, а все равно есть чем гордиться.
После о жизни заговорили. Пан Рио о себе поведал, Ярина – о себе.
И вновь дивно стало.
О том, что батька гостя – человек шляхетный, Ярина и раньше слыхала. Слыхала – и в толк взять не могла: отчего тогда пан Рио по чужим землям шастает? Ведь не на службе военной, а в доме хозяин нужен!
Теперь поняла – батька пана Рио тамошнего гетьмана прогневал, за то и был по суду на смерть покаранный. Но ведь сейчас банацию эту вроде как отменили? Чего ж пану Рио в свой маеток не вернуться? Что вороги дом пожгли – беда, так ведь и не такое бывает. Дом отстроить можно, после – жену привести, а там и детки забегают.
Или серебра мало? Потому и в сердюках пан Рио?
Гость улыбался, пытался объяснить, но тут и толмач невидимый не всегда мог помочь.
– В нашей земле… нашем мире… несколько иные законы… – Пан Рио задумался, подбирая слова, вздохнул. – Это трудно пояснить. Но мне кажется, что в моем мире законы магические… волшебные имеют большую силу, чем законы физические. У вас такое – исключение. У нас – правило. Мы говорили с господином Теодором, и он предположил, что мой мир находится ближе к Внутренней Сфере, поэтому в нем больше тонких материй…