Руби
Шрифт:
Он кивнул головой и рассмеялся.
– Я выгляжу ужасно, да?
– Думаю, не намного лучше, чем тот, кто схватился с аллигаторами.
Мы оба рассмеялись и вышли из зала.
Тернер Брауни и его друзья уже ушли – наверное, отправились поглощать пиво и хвастаться друг перед другом, – поэтому больше никаких неприятностей не было. Пока мы ехали домой, дождь усилился. Поль подогнал машину как можно ближе к крыльцу, и мы под зонтом поспешили в дом.
Как только мы вошли, бабушка посмотрела на нас, оторвавшись от рукоделия, и кивнула.
– Это
– Садись, – она указала парню на стул. – Сначала обработаю рану, а потом мне все расскажете.
Поль взглянул на меня широко открытыми глазами, а потом сел на стул, чтобы дать возможность бабушке Катрин совершить свои чудеса.
Глава 4
Учусь быть лгуньей
– Вот, – сказала бабушка Катрин Полю, – одной рукой прижми это к щеке, а вот это другой рукой приложи к губе. – Она вручила ему две теплые тряпочки, смазанные одной из ее секретных мазей. Когда Поль брал тряпочки, я увидела, что суставы его пальцев на правой руке тоже были поцарапаны.
– Посмотри на его руку, Grandmere, – воскликнула я.
– Это ерунда, – ответил Поль. – Когда я катался по полу…
– Катался по полу? На fais dodo? – удивилась бабушка. Парень кивнул головой и начал объяснять:
– Мы ели гамбо…
– Держи компрессы плотно прижатыми, – приказала бабушка. Поль держал тряпочку у губы и не мог говорить, поэтому я быстро начала вместо него.
– Это был Тернер Брауни. Он говорил всякие мерзости, просто чтобы покрасоваться перед своими приятелями, – объяснила я.
– Какие мерзости? – потребовала ответа бабушка.
– Да знаешь, Grandmere… Ну, нехорошие вещи. Некоторое время бабушка разглядывала меня, а потом перевела взгляд на Поля. Утаить что-либо от старушки было нелегко. Сколько себя помню, она обладала способностью видеть вас насквозь.
– Он сказал мерзость о твоей матери? – спросила она. Я отвела глаза, что практически означало «да». Бабушка глубоко вздохнула, положила руку на сердце и покачала головой. – Они никак не успокоятся. Так и липнут к чужим бедам, как мох к сырому дереву. – Она вновь покачала головой и пошла прочь, все еще держа руку на сердце.
Я посмотрела на Поля. Его глаза сказали мне, как он сожалеет, что вышел из себя. И уже было начал снимать тряпочку с губы, чтобы сказать это, но я быстро накрыла его руку своей. Поль улыбнулся мне лишь глазами, губы его оставались неподвижными.
– Просто держи тряпочку так, как сказала Grandmere, – попросила я. Бабушка оглянулась на нас. Я не убрала руку с его руки и улыбнулась. – Он был очень храбрым. Ты знаешь, какой верзила этот Тернер Брауни, а Поль не испугался.
– Это видно по нему, – отозвалась она. – Твой Grandpere Джек не сильно отличался от него, да и теперь не отличается. Я могла заработать кругленькую сумму за все мои припарки на его ранах, полученных в драках. Однажды он явился домой с закрытым правым глазом, а в другой раз у него был откушен кусочек уха. Можно было бы, конечно, надеяться, что все это заставит его дважды подумать, прежде чем опять ввязываться в подобные передряги, но это не тот человек. Он стоял в конце очереди, когда раздавали здравый смысл, – закончила бабушка.
Дождь, барабанивший по нашей крыше, несколько поутих, теперь можно было слышать лишь легкое кап-кап-кап, да и ветер не дул уже так сильно. Бабушка открыла ставни из планок, чтобы снова дать доступ в дом свежему воздуху. Она сделала глубокий вдох.
– Мне очень нравится, как пахнет протока после хорошего дождя. Такой дождь делает все свежим и чистым. Хорошо бы он делал то же самое и с людьми, – проговорила бабушка и снова глубоко вздохнула. Ее глаза все еще оставались темными и обеспокоенными. Я никогда не слышала, чтобы ее голос звучал так печально и устало. Что-то со мной произошло, и некоторое время я могла только сидеть и слушать, как стучит мое сердце. Внезапно бабушка вздрогнула и обхватила себя руками.
– Ты здорова, Grandmere?
– Что? Да-да. Все в порядке, – ответила она, подходя к Полю. – Дай-ка посмотрю на тебя.
Парень снял тряпочки со щеки и губы, и она внимательно его осмотрела. Опухоль спала, но щека все еще оставалась ярко-красной, а нижняя губа темной – как раз в том месте, где кулак Тернера Брауни рассек кожу. Бабушка Катрин кивнула головой и пошла к ящику со льдом, отколола небольшой кусочек льда и завернула его в другую тряпочку.
– Вот, – сказала она, возвращаясь, – приложи к щеке и держи, пока не станет слишком холодно, тогда приложи к губе. И так меняй, пока лед не растает. Понял?
– Да, мэм, – ответил Поль. – Спасибо. Мне жаль, что все это произошло, мне не нужно было обращать внимание на Тернера Брауни.
Бабушка задержала взгляд на парне, выражение ее лица смягчилось.
– Иногда трудно не обращать внимания, иногда просто нет другого выхода, – произнесла она. – Но это не значит, что я хочу видеть тебя еще в какой-нибудь драке, – предупредила старушка. Поль покорно кивнул.
– И не увидите, – пообещал Поль.
– Гм. Я могла бы сколотить кругленькую сумму и на том, сколько раз мой муж давал мне такое же обещание.
– Я свое выполню, – гордо заявил Поль. Это понравилось бабушке, и она наконец улыбнулась.
– Посмотрим, – произнесла она.
– Мне пора ехать домой. – Поль поднялся. – Еще раз спасибо, миссис Ландри.
Бабушка Катрин кивнула.
– Я провожу тебя до автомобиля, Поль, – сказала я.
Мы вышли из галереи и увидели, что дождь почти перестал. Небо все еще было совсем темным, но висящая на галерее лампочка без плафона бросала на машину Поля поток тускло-белого света. Все еще держа лед у щеки, парень взял мою руку свободной рукой, и мы пошли по дорожке.