Руби
Шрифт:
– Но это не так, – пробормотала я.
– Нет, кто-то есть, – настаивал Поль. Я взглянула на него. Его печаль быстро сменилась гневом. Доброта испарилась из глаз, а ее место заняла ярость. Плечи поднялись, лицо сделалось таким же пунцовым, как и подбитая щека. Губы в уголках побелели. Поль выглядел так, будто был способен, как дракон, изрыгать пламя. Мне было ненавистно то, что я делала с моим другом. Мне хотелось просто исчезнуть.
– Мой отец говорил мне, что я дурак, раз отдаю сердце и доверие тебе, одной из…
– Ландри, – закончила я.
– Да, Ландри. Он сказал: «Яблоко от яблони недалеко падает».
Я опустила
– Твой отец прав.
– Я не верю тебе! – крикнул Поль. Когда я взглянула на него снова, я увидела в глазах парня слезы, слезы боли и гнева, слезы, направлявшие его разум против меня. Как мне хотелось его обнять и прекратить эту ужасную сцену, но действительность заставляла меня молчать и удерживала от порывов. – Ты не хочешь быть художницей, ты хочешь быть шлюхой.
– Поль!
– В этом все дело – шлюхой. Ну что ж, пожалуйста. Пусть у тебя будет разных мужчин столько, сколько тебе захочется. Увидишь, будет ли мне до этого дело. Дурак! Тратить время на Ландри! – добавил он и резко повернулся на каблуках. Куски дерна вырвались из-под его сапог, когда он убегал.
Я почувствовала невероятную усталость и в изнеможении склонила голову. Там, где раньше находилось мое сердце, сейчас зияла пустота. Я даже не могла плакать. Будто все во мне, каждая частичка меня внезапно замкнулась, заморозилась, окаменела. Звук мотороллера Поля отозвался дрожью в моем теле. Старая болотная сова подняла крылья и прогулялась по ветке, но не взлетела. Она осталась на месте, наблюдая за мной. Ее глаза теперь будто обвиняли меня в чем-то.
После того как Поль покинул наш дом, я поднялась со скамьи. Ноги сильно дрожали, но я смогла дойти до придорожного прилавка как раз тогда, когда к нему подъехал автомобиль, полный туристов. Это были молодые мужчины и женщины, шумные и веселые. Мужчины были без ума от заспиртованных ящериц и змей и купили четыре банки. Женщинам понравились полотенца и носовые платки, вытканные бабушкой. После того как они купили все, что хотели, и положили покупки в автомобиль, один из молодых людей задержался и подошел к нам с фотокамерой.
– Вы не будете возражать, если я сделаю с вами парочку снимков? И дам каждой по доллару, – добавил он.
– Не стоит за это платить, – ответила бабушка.
– Нет, стоит, – заявила я. Бабушка удивленно подняла брови.
– Отлично. – Молодой человек полез в карман и вынул два доллара. Я быстро их взяла. – Улыбнитесь, пожалуйста, – обратился он ко мне. Я сделала над собой усилие. Молодой человек сфотографировал нас.
– Спасибо, – сказал он и сел в машину.
– Почему ты заставила заплатить его два доллара, Руби? Раньше мы не брали за это деньги с туристов.
– Потому что мир полон боли и разочарований, Grandmere, и я намерена с этого момента делать все возможное, чтобы для нас он таким не был.
Бабушка задумчиво глядела на меня.
– Я хочу, чтобы ты повзрослела, Руби, но при этом не ожесточилась сердцем.
– Мягкое сердце пронзают и разрывают чаще, Grandmere. Я не собираюсь закончить тем же, чем закончила моя мать. Нет, не собираюсь! – воскликнула я, но, несмотря на намеренную твердость и жесткость, почувствовала, что моя новая стена начинает трещать и разваливаться.
– Что ты сказала молодому
– Я не сказала ему правду, но оттолкнула именно так, как ты советовала, – простонала я сквозь слезы. – Теперь он ненавидит меня.
– О Руби, прости.
– Он меня ненавидит! – воскликнула я, повернулась и побежала прочь.
– Руби!
Я не остановилась. Я быстро бежала по топкой земле, позволяя кустам ежевики хлестать и рвать мое платье, кожу ног и рук. Я не замечала боли. Я не обращала внимания на боль в груди, не замечала луж и грязи на пути. Но через некоторое время боль в ногах, во всем теле заставила меня остановиться. Потом я медленно брела длинной полосой топкой земли, тянувшейся вдоль протоки. Плечи мои вздымались от глубоких рыданий. Я шла и шла мимо высохших куполов травы, служивших домиками для ондатр и нутрий, но избегала ручейков, где плавали небольшие зеленые змейки. Изнуренная, погруженная в свои чувства, я в конце концов остановилась и тяжело вздохнула, руки опустились, грудь вздымалась и опадала.
Через какое-то время мои глаза остановились на рощице молодых яворов прямо передо мной. Что-то привлекло мое внимание, хотя на фоне деревьев трудно было разглядеть, что именно, но постепенно в поле моего зрения вырисовался силуэт, более похожий на призрак. Я увидела болотного оленя, с любопытством наблюдавшего за мной. У него были большие, красивые, но печальные глаза. Он стоял неподвижно, как изваяние.
Внезапно раздался громкий звук выстрела из винтовки крупного калибра. Кто-то стрелял из засады. Ноги оленя подогнулись. Некоторое время он спотыкался в отчаянной попытке удержать равновесие, но на его шее появилось и начало разрастаться кровавое пятно. Олень упал. Я услышала радостные голоса двух мужчин. Из-под завесы испанского мха выскочила пирога, и я увидела двух незнакомцев и дедушку Джека, толкающего ее шестом. Он нанялся к охотникам-туристам и навел их на добычу. Пока лодка приближалась через заросли к мертвому оленю, я заметила, как один из охотников передал другому бутылку виски и они выпили, празднуя удачную охоту. Дедушка Джек увидал бутылку и перестал толкать каноэ в надежде, что угостят и его.
Медленно я отступила назад. Да, думала я, болото – красивое место, скольким замечательным животным служит оно домом, сколь привлекательна его растительность. Оно бывает и тихим, и таинственным, и звучным – это настоящая симфония природы, с лягушачьим кваканьем, птичьим пением, всплесками хвостов аллигаторов. Но болото может быть и жестоким, холодным местом, сплетенным со смертью и опасностью, с ядовитыми пауками и змеями, с плывунами и липкой, засасывающей трясиной, что подстерегает ничего не подозревающего пришельца. Это мир, где сильный пожирает слабого и куда люди приходят насладиться своей силой, глумясь над природой.
Сегодня это место было ничем не хуже любого на земле, но я его ненавидела.
Когда я вернулась, начался ливень и бабушка принялась вносить в дом наши товары. Я поспешила ей помочь. Дождь лил все сильнее и сильнее, поэтому нам пришлось поторопиться, и времени поговорить у нас не было до тех пор, пока все не оказалось благополучно убрано. Наконец бабушка достала полотенце, чтобы вытереть наши волосы и лица. Дождь громыхал по крыше, а ветер взбалтывал протоку. Мы бегали по дому, закрывая ставни.