«Рубин» прерывает молчание
Шрифт:
Мота тоже встал. Минуту они смотрели в глаза друг другу. Машинально я положил на кобуру излучателя руку. Но ничего не произошло. Лицо Моты медленно расслаблялось. Его плечи опустились. Он набрал воздуха, отвернулся и, не глядя ни на кого из присутствующих, бросил:
— Фрос! Отведи их вниз…
6.
Верхний слой дыма и пыли, наполняющий их котловину, издалека выглядел как зеркало покрытого грязной пеной озера. Но чем ближе, тем ясней различались волнующиеся в ней полосы, попеременно темные и почти белые, временами раздергиваемые сильными течениями. Окружающие долину землистые
У меня болели все кости. Всю дорогу я проделал в довольно-таки странной позиции — держа левую ногу снаружи машины. Это последствия бури. Оставленный на суше вездеход, подхваченный стеной пыли, от которой мы сбежали в воду, ударился бортом о выступающую из склона скалу. Мне нужно было бы что-нибудь с этим сделать перед выступлением в дорогу, но едва я убедился, что двигатели работают нормально, я двинулся в путь, не снимая ноги с педали газа. Пролетел почти восемьдесят километров, отделяющую застланную дымом котловину от океана.
Я перекатился через последнюю котловину и сбавил скорость. Видимость ухудшалась с каждым метром. Я включил рефлекторы, вернее, один из них, такие как остальные пострадали во время бури, но это не слишком пригодилось.
Микрофоны приносили нарастающий грохот из равномерного шума временами пробивалась вибрация буровых агрегатов и компрессоров, скрежет тяжелых манипуляторов, стонущий вой сигналов. На момент все утихло, и внезапно атмосферу потряс сильный грохот, массы пыли; смешанные с тучами гальки и обломков скал, поднялись в кустистом взрыве, увлекая за собой первоначальные дым и пыль, и, набрав высоту, начали раздуваться в виде придавленного гриба. Открытое дно углубления показало широкие мелкие канавы, в которые уходили опущенные плечи эскалаторов, несколько плоских перерабатывающих машин и два транспортера на монсттруально огромных колесах. Один из них, тяжело нагруженный, как раз полз к низкой седловине, выводящей из замкнутого холмами пространства в сторону, где в неполных сорока километрах отсюда стоял «Рубин».
На краю дороги, более-менее напротив склона, где катился сейчас вездеход, виднелась маленькая фигура Фроса. Смотря в сторону, где минуту назад взрыв из скального ложа очередную порцию лютения, он что-то объяснял следящим автоматам. Я видел его не более нескольких секунд, сразу за этим машины все двинулись,
Котловину снова наполнил адский визг, из-под клубов пыли зубы экскаваторов и лапы транспортеров поднимали тучи пыли, которые вскоре заслонили дно углубления и окрестные склоны. Я ехал еще минуту, тараща глаза, приготовившись, что из тучи появится внезапно масса какого-нибудь бульдозера или автоматического переработчика, наконец остановился.
— Фрос! — позвал я. — Фрос, слышишь?
Наушники ответили далеким, заглушенным звуком. Скафандры не имеют устройства, которое позволяло бы выключать микрофоны… Как будто бы из соображений безопасности.
— Фрос, я иду к тебе!
На этот раз мне удалось выловить несколько слов ответа.
— Будь осторожен… канавы… лучше всего обожди…
Я объехал место, с которого доходили те звуки, наиболее заядлой суеты и достигнув подножья противоположного склона, свернул в сторону, где, как я помнил, стоял Фрос со своими автоматами.
— Отзовись, Мур! — раздалось в наушниках скафандра. — Где ты?
— Недалеко! — сказал я.
— Ты уже знаешь…
— Ты сидишь тут
— Не нужно, — голос был ближе. — Уже кончаю. Последний транспорт. Автоматы вернулись?
— Нет! —буркнул я. — Когда вернутся, Мота даст нам знать. Наверное, сам придет…
Я прошел еще несколько шагов и увидел прямо перед собой появившиеся из пыли очертания шлема. Не успел я отдышаться, как Фрос наклонился и дал знак автоматам. Котловину охватила тишина. Через минуту снова стал слышен звук работающих двигателей и удары металлических зацепов о скалы, по сравнению с предыдущим взрывом и визгом это был едва лишь звуком, шумом. Я понял, что машины и агрегаты строятся в колонну перед отправлением в обратную дорогу на корабль. Вскоре я мог в этом убедиться собственными глазами. Пыль начала опадать, окружающие долину холмы ошеломляюще быстро набирали резкость.
Фрос подождал, пока последняя машина направится на дорогу к седловине, потом спросил:
— Что делают те?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Может опять? Вчера они перенесли несколько сильных впечатлений!
— Не только они! — бросил он понуро.
Да, не только они! Но мы не брали на себя труд обращать кого-нибудь к нашему способу видения мира и будущего. Не должны были объяснять ложь, которая обязана была затереть образ того, что в действительности случилось на Второй перед нашим прибытием. Я сказал ему об этом.
— Ты удивляешься? — бросил он. — Думаешь, что мы на их месте поступили бы иначе?
— Не удивляюсь, — буркнул я. — И, значит, не знаю, что было бы, если бы я бегал по дну или вдыхал двуокись углерода. Мой вездеход остался на том склоне, — изменил я тему и показал движением руки направление. — Пойдешь со мной?
Он вздохнул, но ничего не сказал.
Мы пересекли дно котловины, обходя раскинувшиеся выкопы, и начали восхождение.
Когда местность стала более плоской, Фрос внезапно остановился. По инерции я едва не свалил его.
— Что случилось? — спросил я со злостью.
— Ничего, — ответил он. — Я только подумал… — он замолчал. Минуту он без звука двигал губами, потом вздохнул.
— Что с тобой, черт возьми! — злился я.
— Ничего, — буркнул он наконец. — Раздумываю, не правы ли они…
— В чем? — спросил я резко. — В том, что открестились от Земли или что убили тех, двоих… все равно, случайно или нет! А может, в том, что считают нас реакционерами.
— Ты знаешь, о чем я говорю, — сказал он возбужденно. — Не то, чтобы я должен принять за чистую монету все, что они вымыслили. Но… — он заколебался, — я хотел бы посмотреть поближе, как они это делают. Увидеть институты. Послушать, как дискутируют, когда в своем кругу…
— Последнее будет, скорее всего, трудновато, — заметил я довито. — А то касается их институтов… скажи им, пусть они пригласят тебя. В конце концов, с них причитается. Обещай им, что проводишь их до дому, если они позволят тебе помочь побыть немного у себя. Я же вижу, к чему ты ведешь.
Я повернулся к нему спиною и двинулся в сторону вездехода. Он был уже недалеко. Над ним, в несколько десятков метров вверх, светлело широкое седло перевала. А дальше, по прямой линии, в сотнях, может быть, в тысячах километрах отсюда, видимые как на ладони, очертания береговой линии океана, охватывающего две трети поверхности противоположного полушария. После вчерашней бури атмосфера была чистой, как хрусталь. Насколько хватало взгляда, — ни следа тучи.