Ручная кладь
Шрифт:
– Угощайтесь, Аня. Сегодня вы спасли мне жизнь, и я перед вами в неоплатном долгу.
Девушка стала пунцовой, опустила глаза и взяла из коробки припудренный кокосовыми стружками прямоугольник.
Тускло светила желтая лампочка, радиоприемник периодически прерываясь на рекламу, играл классическую музыку. Больничную обстановку сложно было назвать романтичной, тем ни менее молодые люди сидели молча улыбаясь, изредка обмениваясь загадочными взглядами.
Неожиданно музыка стихла, и диктор зачитала сводку новостей.
– Сегодня суд города Тулы объявил приговор по делу
Улыбка вмиг исчезла с лица Ани и глаза наполнились слезами.
– Анечка, что с вами? Вам жаль врача, угробившего человека?
– Виталик попытался обнять девушку, но она вырвалась и разрыдалась.
– Зачем вы так говорите? – возмущенно пробормотала она, - вы же ничего не знаете.
Аня посмотрела на Виталика заплаканными глазами.
– Это все Сутягин, сказала она.
– Это кто?
– Зам главного врача по общим вопросам. Все началось два месяца назад. Нас перевели на стимулирующую бальную систему и сняли все надбавки. В результате начислили зарплату по пять тысяч рублей. Саша рассвирепел. Он здесь сутками работал. Официально числился на полторы ставки, а фактически работал на две. Второго врача вы сами видели: она уже давно не оперирует. Саша взял расчетный листок и пошел к Сутягину. А Сутягин рассмеялся в лицо и говорит: «А что ты ко мне за деньгами ходишь? Вот кого ты лечишь, пусть тот тебе и платит. Нет денег – значит ты плохой врач».
Саша был вне себя от ярости и написал в прокуратуру. Только помощник прокурора - свекор Сутягина. Он ему Сашкино письмо и отдал. Сутягин Сашу вызвал и говорит: «Ты хотел меня в тюрьму засадить, так вот я тебя в ней и сгною».
Сначала Саша даже внимания этим словам не придал. Он отличный врач, хирург от бога. Руки у него золотые. А Сутягин кто? Он вообще не медик.
– А что на самом деле произошло? Разве не по вине Александра умер больной? – удивленно спросил Виталик.
– Это произошло ночью, у Саши уже смена закончилось, и мы пили чай. Из приемного позвонили и сказали, что скорая привезла пациента с ножевыми ранениями. Чернюхова здесь все знали. Его почти каждую неделю привозили после попоек и пьяных драк. И в тот день он напился до белой горячки, а потом напал с ножом на одного из своих собутыльников. Тот выхватил нож и несколько раз ударил Чернюхова в живот.
Когда Саша спустился его осмотреть, Чернюхов уже вскочил с каталки, орал, матерился и требовал, чтобы его отпустили. Потом приехала его сожительница и увела домой. Врач в приемной так и написал в карточку – больной самовольно покинул больницу. Ночью у Чернюхова началось внутреннее кровотечение, и он умер, а утром Сутягину рассказали об этом его друзья из милиции и он во всем обвинил Сашу.
Аня не выдержала и снова разрыдалась.
Виталик смотрел на девушку в полной растерянности. Он погладил Аню по макушке. Она подняла голову и посмотрела заплаканными глазами.
– Вы мне не верите?
Виталик не знал, что сказать и только недоуменно пожал плечами.
– Вы у больных спросите, - посоветовала Аня. – Вон у Ильиничны из третьей палаты.
Медленно и угрюмо Виталик шел по коридору. Дверь в женскую палату номер три была открыта. Он остановился и заглянул внутрь. Та, кого Аня назвала Ильиничной, неподвижно лежала на кровати, не подавая признаков жизни. Ее неестественно желтое лицо казалось фарфоровым, а глаза стеклянными. И только едва заметные взмахи бесцветных ресниц выдавали признаки жизни. Рядом сидела худенькая старушка с перебинтованными варикозными ногами и терла сморщенным платочкам красные от слез глаза. «Они уже знают», - понял Виталик.
Старушка с забинтованными ногами оторвала платок от лица и, посмотрев в сторону Виталика, тихо произнесла:
– Это ведь не ему, это нам всем приговор.
От этой фразы у Виталика по спине пробежал холодок.
– Нет, - прокричал он скорее себе, нежели им и, забежав в палату за сумкой, ринулся в сторону выхода.
– Вы куда? – крикнула вслед Аня, но он не дослушал, потому что спешил в гостиницу.
Никогда еще его пальцы так быстро не стучали по клавишам. Он писал, стирал, снова писал. Мозг, словно озаренный внезапным порывом вдохновения не давал рукам возможности передохнуть. Наконец он посмотрел на часы и вздрогнул – шел второй час ночи. «Нужно срочно отправлять», подумал Виталик. Он еще раз пробежал глазами текст, сделав последние исправления, подключился к интернету, отправил файл и схватил телефон.
– Юль, - извини, если разбудил. Я тебе сбросил статью, вставь в выпуск, пожалуйста, мы с шефом договорились.
– Виталик ты? – спросила девушка сонным голосом. – Ты что шутишь? Номер давно сверстан, подписан и отправлен в типографию. Я не могу ничего менять. Звони главному, пусть делает досыл.
– Юль сверстай, я договорюсь.
Валерий Георгиевич сидел за столом с бокалом вина в левой руке и курил, когда раздался телефонный звонок. Громкая музыка била в уши, вино в голову и ни о чем и ни с кем говорить не хотелось. Телефон не унимался и, отложив сигарету, Валерий Георгиевич вытащил мобильник.
Романтический полумрак не способствовал остроте зрения, и как не щурился Валерий Георгиевич, разглядеть фамилию звонившего не смог.
– Да, - резко ответил он.
– Валерий Георгиевич, это Виталий. Я отправил Юле статью, позвоните, пожалуйста, в типографию.
– Виталик, поздно уже, номер сверстан, к чему этот пожар? Придешь в понедельник на работу, прочитаем статью, корректоры подправят ошибки, пойдет в следующий номер.
– Валерий Георгиевич, вы же знаете, у меня врожденная грамотность, мне не нужны корректоры!
– Врожденная грамотность есть только у Ворда, у остальных она благоприобретенная. Корректоры еще никому и никогда не вредили.
– Валерий Георгиевич, вы же сами говорили, что новости, как пирожки, хороши пока горячие.
Валерий Георгиевич поморщился. Он понимал, что через неделю никто про больницу и врача не вспомнит, но звонить ночью в типографию и менять сверстанный номер – это аврал, а аврал никто не любит. Он повертел бокал с вином и сказал:
– Я не дома, даже прочитать тебя не могу.