Руины Арха
Шрифт:
Начался ураган лязгов, вспышек, отползаю к стене, тело повторяет форму угла, впитывает холод камней, успеваю лишь вздрагивать в такт ударам. Плащи носятся, хлопая, по всей башне, сливаясь в воронку, клинки мелькают в опасной близости от глоток и животов, но дуэлянты реагируют одинаково быстро, хотя на обоих поблескивают красные кляксы, такие же на плитах, лишайниках, грибах.
Борису не повезло, трещина в полу поймала носок сапога, Борис потерял равновесие, успел уклониться от лезвия, но ценой падения столь неудачного, что
Курт наступил врагу на грудь, но в этот момент на немца сбоку кидаюсь я. Сам не пойму, как вышло, что Курт спустя мгновения корячится на полу с бордовым родником у шеи. Ладонь зажимает ручей крови, во второй дрожит кинжал.
Гад пытается встать с четверенек, топчусь позади. Его нога пинает в живот, от боли слепну, через миг меня бьет пол.
В неохотно отступающем тумане надо мной вырастает Курт, плащ, жилет и штаны в темных брызгах, стены отражают эхо рычания…
Курта перехватывает за горло Борисов локоть.
Ариец в железной хватке Бориса кряхтит, уши ломит от громогласных немецких ругательств, кое-как поднимаюсь, на кулаке шипы кастета в бордовой слизи.
– Добивай! – орет Борис.
Делаю шаг назад.
– Почему я?
– Надо!
Не могу ударить вот так, без острой нужды. Но на пороге смерти Курт брыкается яростно, в нем горит боевое безумие, он валит вместе с собой Бориса, тот принимает на себя удар о пол.
Подбегаю к Курту, пальцы ловят запястье его руки с кинжалом, пытаюсь отнять, но не выходит, рука Курта дергается, меня швыряет за ней как флажок за древком. Хватаю его предплечье как обезьяна пальму, концентрация до предела, я рванул так, что зубастый кинжал в кулаке хозяина засел в него меж ребер.
Вскрик, Курт дернулся, будто шарахнуло током… У меня перед глазами плывет, ноги как холодная вата, оседаю…
Борис из-под обмякшей туши выползает.
– Красавчик!
Вытираю морду клочком мха. Мох тоже в брызгах крови, но ничего суше под рукой не оказалось.
– Почему Курт хотел…
Я не смог договорить.
Борис подобрал с пола нож. Осторожно касается пальцами затылка, шипение сквозь зубы, пальцы отдернулись.
Подходит к трупу, присаживается, его старанием рукав свитера убитого обнажает предплечье.
– Вот поэтому.
Татуировка кобры в профиль с разинутой пастью. Клык – копия зазубренного кинжала, который чуть не зарезал Бориса.
– Культ Кровавого Арха, – пояснил тот.
Хотя… ни хрена не пояснил.
– А по-русски?
– А по-русски, он был каннибалом.
Я отрезвел в момент. Даже головой встряхивать не пришлось. Вспоминаю, каким странным взглядом Курт разглядывал мои руки.
Окровавленный рот Бориса сверкнул улыбкой, на зубах тоже блестит красное.
– Догадываешься, зачем ему были нужны наши скромные персоны?
Головой я все-таки встряхнул.
– Адепты культа верят, – рассказывает Борис, – если
– А поедать зачем?
– Тем, кто не только приносят в жертву людей, но и пожирают, Арх благоволит, больше шансов найти выход. Арх подарит свободу членам культа, если убьют и сожрут какое-то космическое число людей. Ну, по крайней мере, в эту байку свято верят психи вроде нашего покойничка.
– Верят?!
– Ох, Владик, во что только здесь не верят, лишь бы выбраться. Сект в Руинах как заразы на бомже. Если завтра объявится шизик и будет проповедовать, что Арх дарует свободу тому, кто круче всех жонглирует куриными яйцами – будь уверен: и вокруг этой идеи сплотится культ.
Поднимаюсь. Кроссовки прекращают шаркать рядом с телом Курта. Он был нервным, но все-таки душевным, мы вместе смеялись. Рассказывал даже о прежней жизни на ферме в Баварии.
– Трудно принять, да? – сказал Борис. – Вроде нормальный мужик… был…
Я только и смог сглотнуть, глядя в глаза мертвеца, там даже после смерти застыла жажда одержимого.
– Ничего, – утешил Борис. – Поживешь тут с мое, научишься вычислять фриков.
Борис достает из торбы чемоданчик с красным крестом, такие обычно в машинах.
– Так-с, будешь медбратом.
Следующие минут десять обрабатываю рану Бориса на затылке, вскоре к ней прильнул тампон, а поверх лег пластырь. Поэтапный процесс разложил мысли по полочкам, дышу ровно. Заодно прокачал скилл медика. С нулевого левела на первый. Голову с жопой не перепутал – уже плюс.
Борис потрогал перевязку.
– Зачет.
Стайка лечебного инвентаря спрыгивает в аптечку, а та – в торбу.
– Теперь раздевай.
Борис тычет ножом в сторону мертвеца.
Я опешил.
– Давай-давай, – сказал Борис. – Убил ты. Все, что найдешь, – твое. Скажешь, никогда не собирал дроп в играх?
– Мародерство!
– Выживание. Трупу барахло ни к чему, совесть пущай дрыхнет спокойно. Этому тоже придется учиться, если хочешь выжить. Начинай. Прослежу.
А что остается? Сенсей сказал, значит, надо…
Обхватываю рукоять торчащего из груди кинжала, стальной клык покинул десну на третьем рывке с сочным звуком, будто вспороли арбуз, я поморщился. Клинок играет багровыми отсветами, меж зубцов кусочки плоти.
– Штука суровая, – сказал Борис уважительно. – Не маши ей при посторонних. Примут за культиста.
Втыкаю в пол, меж плит, пальцы ловят собачку на молнии Куртового жилета, тяну, молния жужжит…
Сказать, что шокирован, нельзя. Но и спокойствия нет. В какой-то мере противно, как рыться в навозе. Терпеть можно, но все же лучше заняться чем-то иным. Борис подсказывает, какие вещи снимать в первую очередь, напоминает обыскивать карманы.
– В Руинах всякая ржавая скрепка в цене, бери сколько сможешь унести. Только из его фляжки пить не вздумай.