Рук
Шрифт:
— Если простоите здесь ещё дольше, моя дорогая, ваша рука примёрзнет к стеклу.
Я разворачиваюсь, быстро убирая руку и засовывая её в карман своей куртки. Высокий, странно одетый темнокожий мужчина стоит за мной, держа стаканчик кофе в одной руке и ремешки сумки Луи Виттон в другой. На его голове ненадёжно балансирует котелок из бежевой кожи под стильным углом, а вокруг шеи обвита накидка из искусственной норки, сложенная под подбородком. Он одаривает меня улыбкой на миллион долларов. Хотелось бы мне сказать, что я собралась и вернула жест, но правда в том, что я открываю
Он смеётся.
— При нормальных обстоятельствах я был бы не против такого прелестного украшения двери, как вы, милая, но в этом месяце продажи не лучшие, а я очень хочу оплатить свою аренду. Если вы хотите войти, уверен, я смогу найти что-нибудь очень красивое, чтобы подчеркнуть ваш тон кожи цвета слоновой кости.
— На самом деле я просто… На самом деле я кое-кого ищу.
Улыбка исчезает с лица парня как масло с горячего ножа.
— О боже. Что ж, тогда вам действительно лучше войти.
Он протискивается мимо меня, открывая дверь бедром, его сумка стучится о стекло, а я остаюсь замершей на месте, думая, могу ли изящно сбежать и не показаться слишком странной. В фантазии, где я приходила на работу к Руку, опозорив его и заставив его чувствовать себя неудобно, не было никакого эпатажного владельца магазина. Теперь я должна извиниться перед Руком, в то же время пассивно-агрессивно заставить его почувствовать себя плохо, пока фантастически одетый незнакомец будет за этим наблюдать? Это совсем не идеально.
Я захожу в магазин, тут же чувствуя затхлый, очень знакомый запах старой мебели и книг, который кажется одним и тем же, не важно, в каком антикварном магазине вы можете оказаться.
Парень бросает свою сумку на стул за изношенным, древним на вид столом, и снимает своё пальто.
— Я Дьюк, — говорит он. Его тон подчёркивает, что я почему-то уже должна знать эту информацию. — И раз уж мой мальчик Рук единственный, кто ещё работает в этом заведении чудес, я полагаю, ты ищешь его? Вот чёрт. Ты ведь не забеременела от него, нет? — Дьюк морщит нос, качая головой. — Это было бы очень неудачно.
— Нет, я не забеременела, — мне следует обидеться на его облегчение после этих слов? Полагаю, на месте Дьюка я испытала бы облегчение, хоть это немного задевает. — Я просто хотела быстро с ним переговорить, если он здесь. Обещаю, это займёт мгновение.
Дьюк смотрит на меня с открытым, обжигающим любопытством.
— Здесь уже горит свет, и дверь открыта. Должно быть, он на складе. Давай я пойду и найду для тебя этого мальчика. А ты пока осмотрись. Никогда не знаешь, что можешь найти.
Он исчезает за поеденной молью бархатной занавеской, и я нервно хожу из стороны в сторону, ожидая, когда он вернётся с Руком.
Магазин странный, очень странный. Дьюк назвал его заведением чудес. Я не уверена, что зашла бы так далеко, но он определённо полон некоторых диковинных и необычных вещей: кукла с фарфоровым лицом в стиле Викторианской эпохи, чьи глаза стёрлись; очень жуткое чучело какого-то существа, наполовину обезьяны, наполовину морского монстра; точная копия статуи Железного человека из «Волшебника
Да, без шуток. Гидрохлорид героина? Готова поспорить, это моментально избавляет от кашля. А также приводит пациентов к бессознательному состоянию или смерти.
Расхаживая вокруг, разглядывая широкие стенды с кольцами и ожерельями, проводя руками по полкам, крутя в руках вещи, пытаясь выяснить, что это, я не могу представить Рука в таком месте. Его присутствие здесь не имело никакого смысла. С его зачёсанными назад волосами, сбритыми по бокам, татуировками на шее и отутюженными хипстерскими рубашками, кожаной курткой и плохим поведением, я просто не могу скрутить в мыслях его персону так, чтобы она влезла в такое необычное место. Он должен быть баристой в пафосной кофейне в Дамбо. Он должен быть дизайнером одежды в кооперативной рабочей зоне в Трибеке. Он должен быть фотографом или каким-нибудь поэтом-битником.
— Саша.
Звук моего имени заставляет мои руки замереть на треснутом снежном шаре, который я рассматривала. Голос Рука приглушён в узком, сжатом пространстве комнаты. Я разворачиваюсь, и он стоит перед бархатной занавеской, спрятав руки в карманы своих порванных джинс. Несколько секунд назад я не могла представить, что он работает здесь. Забавно, как мысль может так быстро измениться, с биением сердца. Здесь его место. То, как расслабленно и спокойно он себя ведёт, говорит, что он проводит здесь много часов. Это его естественная среда обитания. Не важно, что «Антикварные драгоценности, ремонт часов и редкостей Лебенфельда и Шейна» доверху забит антиквариатом и редкостями, которые, наверное, в три или четыре раза старше Рука. Он вписывается сюда самым неожиданным способом, который я только могу представить.
— Привет.
Я просто стою на месте, глядя на него. Между нами добрых пять метров, не упоминая одного очень усталого, побитого стола, и всё же кажется, будто он всё равно нависает надо мной. Он улыбается невероятно медленно, отводя взгляд и опуская глаза в пол.
— Я отчасти помню, как меньше двенадцати часов назад ты кричала, что больше никогда не хочешь меня видеть. Видишь ли, твоё появление здесь может немного сбить с толку.
Я медленно киваю.
— Это я вижу. Полагаю, я просто…
Всё желание опозорить его и заставить чувствовать себя плохо вылетает в окно. Я впервые смотрю на него должным образом с тех пор, как мы встретились в коридоре у кабинета Оскара, и могу сказать, что он немного сдерживает дыхание. Он упрямый. Хулиган во многих смыслах, но ещё он двадцатитрехлетний парень, который просто пытается разгрести своё дерьмо.
— Ты просто… что? — спрашивает он. — Ты пришла сюда извиниться за то, что наорала на меня?
— Да. Для этого. Прости.
Рук качает головой.