Рук
Шрифт:
— Саша? — Али неодобрительно произносит моё имя. Я уже знаю, что она попросит меня вернуться наверх, подальше от этой ситуации и любого спора, который она может принести. Я без проблем смотрю ей в глаза, тяжело сглатывая.
— Всё в порядке, Али. Можешь его впустить.
Я удивлена, каким твёрдым тоном говорю. Этот тон не терпит споров. Али должна это услышать; она поднимает руки вверх, отходя с места. Вместо того, чтобы говорить со мной, она обращается к Руку.
— Если ты её расстроишь, клянусь богом и всем святым…
—
Она смотрит на него странным любопытным взглядом, но протягивает руки и всё равно берёт кофе.
— Я не буду спрашивать, откуда ты узнал, что я буду здесь, не говоря о том, какой я люблю кофе.
Рук пожимает плечами, делая решительный шаг в дом.
— Ты хорошая подруга. Так я понял, что ты будешь здесь. Или, скорее, я знал, что кто-то здесь будет. Я честно понятия не имею, какой ты любишь кофе. Он просто чёрный, без сахара.
— А остальные два?
— С чертовской порцией виски.
— Боже, ей нельзя виски. Она накачана лекарствами по горло.
Я делаю шаг вперёд, вмешиваясь до того, как Али сможет снова вытолкнуть его за дверь.
— Хорошо, хорошо. Я не буду пить кофе. Ничего страшного. Рук, идём со мной. Али, я ненадолго, обещаю, — я иду в сторону столовой, поспешно прохожу через кухню, не оглядываясь, чтобы посмотреть, идёт ли Рук за мной вообще. Я держу дверь в столовую открытой, и он быстро проходит следом за мной. Я закрываю дверь, прижимаюсь к ней спиной, кладя на дерево ладони. Рук стоит рядом с обеденным столом, где мы каждую неделю проводим заседания книжного клуба, где он сидел и съел сам почти целую тарелку сыра, и теперь у меня нет выбора. Я должна посмотреть на него. Я должна увидеть намерение в его глазах.
Моё сердце в груди кажется неестественно набухшим, когда наши глаза встречаются. Рук кладёт книги и кофе на стол, а затем смотрит на меня, не моргая, кончики пальцев его левой руки касаются поверхности стола. На его лице смесь эмоций. Его щетина прямо сейчас практически выросла в полноценную бороду, и под его светло-карими глазами синяки. На его губах полуулыбка, но она немного злая.
— Ты не хмуришься, — тихо говорит он.
— Извини?
— Обычно, когда ты смотришь на меня, ты хмуришься.
— Нет.
— Ладно, — его голос такой глубокий. Это голос кого-то на годы старше и на годы мудрее его. От этого звука у меня потеют ладони. Моё горло вдруг сжимается.
— Могу с уверенностью сказать, что ты просто соглашаешься со мной, чтобы избежать спора.
— Так и есть, — его губы дёргаются, и в глазах появляется блеск уверенности. Я протягиваю руку, глядя на кофе, который он принёс. — Ты дашь мне это или нет?
— Нет, — он слегка качает головой. — Нет, если ты под кайфом от обезболивающих.
— Это не так. Я ничего
Рук улыбается — полноценной широкой улыбкой, которая вызывает у меня странное чувство.
— Задира. Но будь я на твоём месте, я бы эти таблетки выпил. Ты выглядишь… — он затихает, его взгляд движется по моему телу.
— Дерьмово? — предполагаю я.
— Так, будто тебе нужны обезболивающие, — по крайней мере, он не говорит, что я выгляжу ужасно. В больнице он говорил то же самое, и я признаю, что мне это было важно.
— Саша? — тихо произносит он.
Я закрываю глаза.
— Саша, посмотри на меня.
Я открываю глаза, и он всё ещё стоит на месте, всё ещё смотрит на меня, всё ещё держится как призрак на другом конце стола. Снег на его плечах уже растаял, оставляя мокрые дорожки на его куртке.
— Я переживал, — говорит он. — Очень, чертовски сильно переживал. За тебя. Я не мог трезво мыслить. Мне жаль насчёт больницы. Мне следовало остаться. Я не должен был так уходить. Я просто… Я не мог с этим справиться.
— Всё нормально. Мне тоже жаль.
Он наклоняет голову на бок.
— Почему тебе жаль?
— Потому. Всё это заставило тебя психовать. Ты не должен был…
— Чёрт, — он качает головой, зло смеясь себе под нос. — Ты действительно ничего не понимаешь, да? — он показывает жестом между нами, хмурясь, на его лбу появляются глубокие морщины недовольства. — Ты дорога мне. Меня к тебе тянет. Я хочу тебя, чёрт возьми. Так что когда я увидел, как тебя, всю в крови, увозят на грёбаной «скорой», а затем не позволяют тебя проверить? Это не просто перемешало мои мысли, ладно?
Я раскачиваюсь на пятках. Я разбита в хлам. Он не может понять этого, просто глядя на меня? Почему он хочет меня такой?
— Теперь ты в порядке? — спрашивает он, сжимая зубы. — Хотя бы скажи мне это.
— Я в порядке. Я устала. Я всё ещё в шоке, наверное. Всё болит, но я буду в норме.
Рук делает шаг вперёд. Теперь он всего в трёх шагах от меня, но такое ощущение, будто он стоит прямо передо мной, будто между нами нет совсем никакого расстояния. Я одновременно в восторге и в ужасе.
— Я знаю, сейчас худшее время, Саша, но мне нужно, чтобы ты для меня кое-что сделала, ладно?
— Я не знаю. Зависит от того, что это…
— Отправь Али домой. Прямо сейчас. Я о тебе позабочусь.
— Боже, я не могу. У неё будет чёртова истерика.
Он делает шаг ко мне, еле слышно рыча.
— Это не просьба. Это должно произойти. Либо ты выйдешь туда и скажешь ей, либо я. А я использую слова порезче, я тебе обещаю.
Я чувствую себя пьяной. Я будто не в своём уме. Перспектива сказать Али идти домой ужасная, но это лучше, чем если я спущу на неё Рука. Я опускаю плечи, затем открываю дверь.