Рука птицелова

Никитин Алексей

Но если вдруг составится мнение, что прошлое мое противно мне, что рад я буду случаю избавиться от него или о нем забыть, то мнение такое безусловно ошибочно. Только прошлое, и одно оно, составляет смысл моего будущего. Только воспоминания в силах защитить от меня мое настоящее. Или меня от него.

Начальники караулов ушли вместе с дежурным по части, но в узком коридоре гауптвахты еще долго перекатывались голоса заступающей смены. Тут Антон знал всех. Взвод хоть и мухинский, но рота своя. Бучинского менял земляк-курянин по фамилии

Валов. Они перекинулись парой слов, и хоть Антон не слышал разговора, но почувствовал, что речь идет о нем, уж больно выразительными были замеченные им взгляды.

– Что обсуждаете, пожарники? - спросил их негромко.

Те заулыбались и подошли к двери камеры.

– Слух прошел, товарищ сержант, - напирая на "о", сказал Валов.

– Что слыхать?

– Завтра вас везут к прокурору.

– К прокуро-ору, - зачем-то передразнил его Антон и почувствовал как противно стынет желудок. - Точно знаешь? Кто сказал?

– Ступак.

Димка Ступак служил секретуткой при Луженкове. Днем он готовил Семену Петровичу бумажки, а ночевать приходил в часть. Был Ступак треплом редкой силы, и верить ему следовало не чаще, чем раз из десяти.

– Ладно, пожарники, посмотрим на прокурора. Небось не поезда тушить, а?

Бучинский с Валовым довольно засмеялись. Им льстило, что сержант запомнил эпизод, в котором и они успели поучаствовать.

– Вы же не пустили нас тогда.

– Вас пусти, - Антон засмеялся, - весь поезд потушили бы, одни колеса оставили.

Курск был последней и сравнительно недавней его командировкой - месяца не минуло, а кажется - Бог знает, когда все случилось.

Он начал собираться с утра, хотя рассчитывал уехать поздно вечером.

– Билетов на Курском сегодня не достать, товарищ майор, - соврал ротному, - не знаю, что и делать. Весь день стоять придется.

Ротный вряд ли ему поверил, мужик все-таки неглупый, но спорить не стал.

– Езжай, Байкалов. Смотри только, не растеряй людей по дороге, будешь потом, бля, по всей стране собирать.

Отпустил, значит. Антону того только и надо. И хоть чувствовал себя полубольным - накануне со взводом молодых, принимавших присягу, несколько часов простоял на плацу под мокрым снегом, свободный день в предзимней Москве представлялся праздником. Вечером не в часть возвращаться, а ехать на вокзал и оттуда в Курск на четыре дня. Маленький отпуск получается, только не домой и ненадолго.

Уже одетым, выходя из роты, столкнулся он вдруг с особистом.

"Как бес из-под земли возник", - успел подумать Антон, досадуя.

– Дежурный по роте на выход, - заголосил тут же дневальный, увидев незнакомого майора.

– Отставить дежурного, - лениво махнул тот рукой, - я вот с сержантом схожу, гляну, что тут у вас как. Идемте, Байкалов.

Пришлось Антону возвращаться, хотя совсем не этого хотела в ту минуту его душа.

"Какого черта!" - плакала душа и рвалась на волю.

"Ну

потерпи немножко, - уговаривал он ее. - Мы его сейчас пошлем, и пойдем гулять. Зайдем в сержантскую, там нет никого. И пошлем. Как всегда посылали, так и сейчас пошлем".

– В отпуск собрался? - спрашивал его между тем майор-особист, разглядывая плакаты, вывешенные по стенам, так внимательно, словно не пылились они здесь, выцветая, уже второй десяток лет.

"Конспиратор", - ухмыльнулся Антон, но вслух ответил. - В командировку еду, товарищ майор. Совсем уже собрался.

– Ничего, ничего, я тебя надолго не задержу. Будем считать, что инструктаж провожу. Не в Казахстан едешь? - спросил после паузы.

– В Курск. А из Казахстана я вот только недели две как приехал.

– Много людей привез?

– Что-то человек сорок. Никогда столько один не возил.

– А о том, что в Казахстане беспорядки, слышал уже?

– Слышал краем уха. Но я тут не при чем, товарищ майор.

Особист засмеялся. Засмеялся и Антон, зная по опыту, что начнется сейчас самая неприятная и очень скользкая часть разговора.

– Шуточки все тебе, Байкалов, - отсмеявшись, сказал майор, - а в Алма-Ате ситуация была серьезная. Как, кстати, ваши казахи реагируют? Ты же их лучше других знаешь.

– Да я-то, может, кого и знаю, но по-казахски с детства не обучен. Да и они по-русски не шибко. Потому и не реагируют.

– Неужели никто не реагирует?

– Один, товарищ майор, реагирует. - Антон увлекся игрой и не заметил, как за спиной оказалась та самая черта, переступать которую не следовало ему.

– Фамилия курсанта?

– Рядовой Амликаев. Член КПСС. На гражданке был секретарем комсомола в своем казахском университете. Очень осуждает, товарищ майор, выступления... элементов... так сказать.

То, что палку он перегнул, Антон понял, лишь замолчав. Но слово было сказано. А слово сказанное, тем более сказанное особисту, имеет свойство каменеть немедленно.

– Интересный, говоришь, курсант, - после долгой паузы вздохнул майор, и Антон понял, что ответный удар получит он не сегодня, - ну что ж... В хорошем разговоре не все говорится. Так, кажется, китайцы учили? Рекомендуй его замполиту. Тому, надо думать, нужны такие. Ну, а к нашему последнему разговору ты вернуться, я вижу, не хочешь?

– Не хочу, товарищ майор.

– Не буду тебя торопить. Но вдруг надумаешь - жду. Счастливо съездить.

Особист зашел в канцелярию, а Антон, бросив дневальному, - "Все! Уехал в командировку!" - стремительно выскочил на лестницу.

"Никогда не знаешь, чем навредишь себе, а чем поможешь, - думал Антон, идя в сторону КПП. - Казалось, так нахамил мужику, что куда уж больше; по шее только получать и остается, а вышло вон как. Не ожидал, видать, особист от меня такого тона. Да честно признаться, и сам я не ожидал."