Рукопашная с купидоном
Шрифт:
— Не думаю, что неоатеисты, — весело заявил Корнеев, — решатся на открытое выступление: ворвутся в гостиницу, устроят стрельбу. Скорее всего они будут действовать очень аккуратно. Я тут кое-что про них нарыл. Надо же знать своих противников. Почитай, пока нас не будет.
Он протянул Лайме несколько распечаток, и она важно кивнула в ответ. И все-таки было жаль, что в их арсенале не оказалось гранаты. Она бы чувствовала себя гораздо спокойнее.
Как только Медведь и Корнеев вышли из номера, Лайма закрыла дверь на замок, подтащила к ней кресло и села,
— Вы не хотите пойти к себе и отдохнуть?
Они сняли еще один, смежный номер, чтобы отсыпаться там по очереди.
— Нет, — ответила она, с замиранием сердца ожидая, что этот тип сейчас выразит желание пойти погулять. — Я должна быть рядом с вами. Ваша жизнь бесценна для верующих.
Получилось достаточно высокопарно для того, чтобы Бондопаддхай растрогался.
— А я, пожалуй, пойду прилягу. Перелет был долгим.
В этот момент в коридоре загрохотало что-то железное, послышалось чертыхание, звон стекла и вскрик: «Машка, менеджер тебя убьет!» Из чего можно было сделать вывод, что горничная уронила поднос. Лайма и пророк вздрогнули, а Пудумейпиттан внезапно упал на пол, закрыл голову двумя руками и затрясся.
— Что с ним? — обеспокоилась Лайма.
— Боится нападения, — объяснил пророк. — Однажды мы оба оказались под огнем, когда террористы ворвались в кафе. Это было в Германии в позапрошлом году. С тех пор он сильно нервничает, если слышит громкие звуки.
Пудумейпиттан нервничал не так, как обычно нервничают мужчины. Он не мрачнел и не ходил по комнате, насупясь и не отвечая на вопросы. Лежа на полу лицом вниз, он неожиданно принялся выть так тонко и пронзительно, что сердце Лаймы сжалось до размеров сливовой косточки.
— Боже! — воскликнула она. — Неужели нет никакого способа его успокоить?
— Он сам успокоится, — махнул рукой Бондопаддхай и как ни в чем не бывало отправился спать.
В дверь тем временем настойчиво постучали. Лайма отодвинула кресло и спросила:
— Кто там?
— Горничная, — ответил испуганный голосок. — У вас все нормально?
Лайма опасливо приоткрыла дверь и, убедившись, что это действительно горничная, позволила ей взглянуть на валяющегося посреди комнаты Пудумейпиттана.
— Наш гость молится своему богу, — сказала она.
Гость между тем продолжал голосить, а для полного счастья начал еще вскидывать и опускать голову, трескаясь лбом о паркет. Увидев, что индус вопит сам по себе, а вовсе не потому, что его пытают, горничная совершенно успокоилась и строго заметила:
— Скажите ему, что после одиннадцати у нас не молятся.
— Обязательно скажу, — фальшиво улыбнулась Лайма.
Пудумейпиттан неожиданно затих на полу, она заперла дверь, но не успела усесться в кресло, как зазвонил мобильный телефон. Не тот, который ей выдал Дубняк, а ее собственный. «Болотов» — высветилось
— Привет, Алексей! — напряженно сказала Лайма.
Чувствовала она себя при этом так, как будто Болотов застал ее в постели с другим мужчиной. Лайма даже покраснела и села очень прямо, как школьница, которой сделали замечание. Господи, она так долго выстраивала свою жизнь! Все раскладывала по полочкам, училась вести себя самым достойным образом, добивалась уважения коллег… И вот — пожалуйста: сидит в гостинице с двумя индусами, за которыми охотятся убийцы, в сумке у нее пистолет и фальшивый паспорт. А ночевать она собирается в обществе двух агентов безопасности.
— Послушай, он согласился на встречу! — воскликнул Болотов, который, конечно, даже не догадывался о ее душевных терзаниях.
— Кто? — не поняла Лайма.
Жених выскочил из другой ее жизни, словно кукушка из часов, и она никак не могла сообразить, о чем он толкует.
— Государев согласился встретиться, — уже спокойнее повторил тот. — Только одно «но». Он согласился встретиться или с тобой, или с Любой. Со мной не желает. О вас он знает от Сони. Ну, о том, что вы ее лучшие подруги. А я для него — темная лошадка.
— Может быть, он подумал, что ты — журналист?
— Дурочка, журналистов он должен встречать с распростертыми объятиями. Чем больше о нем пишут всякой ерунды, тем шире круг его почитателей. Думаю, он просто не хочет подпускать к себе незнакомого человека. Может, я маньяк и брызну ему в лицо кислотой?
— Давай позвоним Любе… — горячо начала Лайма, но Болотов тут же перебил ее:
— Люба опять сидит с Петькой — Татьяна Петровна уехала на ночь к сестре. У той что-то там случилось — не то сердце прихватило, не то аппендицит. Короче, я договорился, что на встречу придешь ты.
«Как всегда! — подумала Лайма. — Он договорился! Поистине: когда господь хочет проверить женщину на прочность, он окружает ее мужчинами».
— Когда и где? — спросила она, одним глазом наблюдая за Пудумейпиттаном, который наконец поднялся на ноги и, как ни в чем не бывало, стал прихорашиваться перед большим зеркалом, заключенным в тяжелую раму.
— Сегодня в девять в ресторане «Рококо». Знаешь, где это?
— Сегодня? — ахнула Лайма. — Но…
— Ну, смотри сама, — поначалу теплый голос Болотова охладился до комнатной температуры.
Вероятно, он был от себя в восторге, а она этот восторг не разделила. Еще бы! Он прилагал усилия, добывал номер телефона, дозванивался, умолял каких-то людей о содействии, наконец соединился с самим Государевым, умащивал его…
— Конечно, я поеду. — Лайма постаралась взять себя в руки. — Нельзя упускать такой шанс. Где мы его потом возьмем, этого типа? Он может отправиться на гастроли или вообще раздумает с нами разговаривать.
— Вот и я про то же, — откликнулся Болотов.
Корнеев с Медведем уж точно вернутся в гостиницу к вечеру, и она сможет ненадолго отлучиться. В конце концов, она не должна спрашивать ни у кого разрешения, Она командир.