Рукопашная с купидоном
Шрифт:
— У меня заложен нос, — отрезал дядечка.
— Тогда, думаю, вам подойдет венгерское лекарство. Или вот, посмотрите, хорошая мазь. Положительно действует на слизистую…
— Я не люблю мази, — еще более сердитым голосом ответил тот. — Не сбивайте меня. Мне кажется, в вашей аптеке нет средства, которое может спасти меня от насморка.
Именно в этот момент дверь распахнулась и в проеме показался огромный мужик в черной маске с прорезями для глаз. В руке у него был пистолет, который он и наставил на стоявших плечом к плечу продавщиц.
— Не
Тотчас из-за его спины появился второй бандит и навел оружие на единственного в аптеке покупателя.
А потом коротко бросил через плечо:
— Мне нужны глазные капли. Есть у вас что-нибудь? От воспаления.
Продавщицы, прибившиеся одна к другой, как соломинки, попавшие в ручей, дрожащими голосочками ответили хором:
— Есть!
— Сколько стоит флакон? — небрежным тоном поинтересовался Корнеев.
— Двенадцать рублей.
— Дайте два, — потребовал он.
— А имеются ли у вас белые халаты и респираторы? Или кислородные маски? Или что-нибудь подобное? — встрял Медведь. — Нам три комплекта. В пакет положите. И суньте туда прозрачные резиновые перчатки. Хирургические. Три пары. Ясно?
Одна из девушек дрожащими руками достала требуемое и выложила на прилавок.
— Посчитайте, — велел Медведь.
— Что?
— Посчитайте, сколько все это стоит.
— Четыреста пятьдесят рублей, — сказала девушка тонюсеньким голоском.
— Ну ты, колобок, — Корнеев ткнул дядьку с насморком пистолетом в брюхо. — Это ограбление. Плати давай.
— Что — плати? — не понял тот, отступая к стене.
— Четыреста пятьдесят рублей плати. Мы тебя грабим, понял?
Дядечка достал из кармана бумажник, выхватил оттуда пятисотенную купюру и трепещущей рукой протянул ему.
— В кассу заплати за нас, — велел Корнеев. — Шевелись. А вы, девочки, пробейте нам чек.
Девочки пробили чек и дали пузатому сдачу.
— Мерси, — сказал Медведь. — Приятно было познакомиться. И, пожалуйста, не сразу вызывайте милицию, подождите минуты две. А то я вернусь и все вам тут испорчу.
Он погрозил им пистолетом, и девицы дружно закивали. Дядька тоже закивал. Когда он понял, что эти типы перед уходом могут в него выстрелить, ему вдруг стало так страшно, что у него немедленно прошел насморк и он задышал сильно и свободно, словно легкоатлет после тренировки.
Корнеев подбросил пистолет в воздух, тут же ловко поймал его и сказал:
— Адью.
Они с Корнеевым, пятясь, вышли на улицу, а потом влезли в автобус. Двери за ними немедленно захлопнулись, и огромная тупомордая машина рванула с места так, что пассажиров вжало в сиденья, точно космонавтов. Когда рев ее затих вдали, продавщицы бросились к телефону. Дядечка же направился к выходу.
— Вы куда? — закричали девочки. — А милиция?
— Я не хочу в милицию, — заявил тот. — Я хочу домой.
Через два квартала он встретил жену, которая бегала за свежими булочками.
— Ну,
— Нет, — ответил тот. — Ничего не купил. Я заплатил четыреста пятьдесят рублей, и меня избавили от насморка за один сеанс. Лечение шоком.
— Боже мой! — обрадовалась жена. — Новая технология? Запатентованная?
— Отнюдь. Шоком лечат без патента.
Тем временем девушки-аптекарши дождались заведующую, которая выходила пообедать, рассказали ей все и стали звонить в милицию.
— У нас ограбление! — звонко закричала та, которую звали Ниночкой. — Грабителей было двое. Нет, денег из кассы не взяли. Наркотиков тоже не просили. Чего хотели? Капли для глаз.
— Народ совсем обнищал, со вздохом сказал один патрульный другому, трогая машину с места. — Из-за глазных капель на аптеки нападают.
Тем временем взбесившийся автобус, чудом избежав столкновения с неудобно припаркованными машинами, пропахал переулок, стрелой пронзил две прилегающие к нему улицы и со скрежетом затормозил возле Театра абсурда, который находился в полуподвале старого дома и располагал достаточно вместительным залом.
Сегодня в кассе были проданы почти все билеты. Пьеса «Вход после смерти» принадлежала перу молодого драматурга, носившего невероятно стильные имя и фамилию — Герман Схлынь. По случаю премьеры Герман лично пришел за кулисы, чтобы подбодрить актеров и сказать несколько лестных слов режиссеру.
Зал уже гудел, люди рассаживались по своим местам, шелестели программками, высказывали всевозможнейшие предположения относительно постановки. Были тут и журналисты, прикормленные главрежем, они обещали дать коротенькие рецензии в своих изданиях, и Герман заранее трепетал — понравится ли им?
Когда он в очередной раз прошел мимо гримерок туда и обратно, дверь служебного входа внезапно распахнулась, и в помещение вошли двое мужчин с усталыми лицами. На них были белые халаты, перчатки и маски, приспущенные к подбородку. Герман понял, что это врачи, и как-то сразу перепугался. Появление медиков не сулило ничего хорошего. Может быть, заболела прима? Или у режиссера прихватило от волнения сердчишко? Однако лекари не бежали целенаправленно в какую-то комнату, а медленно двигались прямо на Германа.
— Где дирекция? — спросил высокий и мощный врач, в руках у которого была сумка защитного цвета.
— Вон там, а что случилось? — разнервничался Схлынь. — Сегодня идет моя пьеса…
Высокий врач подошел к нему поближе и сказал:
— Моя фамилия Смирнов.
— Схлынь, — ответил тот.
— Что значит — схлынь? — обиделся врач. — Посылаешь меня, да?
— Ну что вы?! — испугался драматург. — Схлынь — это моя фамилия. Я только хочу узнать, что случилось.
— ЧП случилось, дорогой Схлынь, — вздохнув, ответил доктор. — Строители меняли трубы особой важности, одна лопнула, и в воздух попали ядовитые испарения. Вы тут уже все надышались, так что.., ничего хорошего.