Рукопись из Тибета
Шрифт:
— Как же так? — возмутился я и отправился к заведующему.
Тот все подтвердил, отворачивая глаза и барабаня по столу пальцами.
Как оказалось, бабушка Петровского в молодости была сподвижницей Коллонтай [30] , в связи с чем предпочтение было отдано ее внуку.
Это была первая несправедливость в этой жизни, что меня здорово обидело.
Внутренние составляющие тоже расстроились и стали давать советы.
— Рви отсюда за бугор, — рекомендовала чекистская. — Я расскажу, как все сделать без шума и пыли.
30
Коллонтай —
— Не вздумай. Лучше напиши явку с повинной, тебе поверят, — возражала прокурорская.
— Не сепетись, — советовали шахтерская с морской. — Учись. А то опять загремишь в забой или на подводную лодку. Тебе что? Больше всех надо?
Я внял гласу пролетариата.
И чтобы загасить обиду, а заодно отвлечься от дурных мыслей, вплотную занялся физическим трудом. Который, как известно, помогает. В то время за «Железным занавесом» (так именовали нашу страну заокеанские друзья), во всех школах культивировалось трудовое воспитание. По уже упомянутому мной, Макаренко.
Там имелись учебные мастерские и даже подсобные хозяйства, где детей, обучали трудовым навыкам. В постсоветской России сие похерили. С подачи демократов с либералами. Мол, нарушение прав ребенка.
Поскольку подсобного хозяйства в нашем интернате не имелось, я стал трудиться после уроков дополнительно в столярной и слесарной мастерских. Сбивая табуретки, а также вытачивая болты напильником.
А затем в жизни Донского свершился поворот. Меня усыновили.
Такое в нашем заведении случалось. И сироты завидовали счастливчикам.
В тот майский день, орудуя в поте лица киянкой [31] , я вершил очередную табуретку, и меня вызвали к заведующему. Заставив умыться и облачиться в выходной костюм: солдатского образца шерстяную гимнастерку с блестящими пуговицами, затянутую кожаным поясом с бляхой, широкие штаны и тупоносые ботинки.
— С чего бы это? — размышлял я, цокая подковками по коридору.
В кабинете заведующего, который был явно не в себе, на диване сидел представительный, средних лет мужчина, в шляпе и с орденскими колодками (не иначе фронтовик), а рядом с ним молодая особа. В креп-жоржетовом платье с золотой брошью и ридикюлем [32] крокодиловой кожи на коленях.
31
Киянка — деревянный молоток.
32
Ридикюль — дамская сумка.
— На мое «здрасьте», пара величаво кивнула головой, а заведующий ткнул дрожащим пальцем в стоявший в центре стул, — присаживайся.
Я сел, ожидая, что будет дальше.
Пара молчала, оценивающе рассматривая меня, словно амебу [33] под микроскопом. В кабинете возникла пауза.
— Послушай, Лазарь, — откашлялся в кулак заведующий. — Как ты отнесешься к тому, чтобы стать сыном этих уважаемых людей (подобострастно взглянул на пару).
«Нафиг мне это надо» подумал я, но вслух сказал, — не знаю и пожал плечами. Сработала чекистская привычка.
33
Амеба —
— А ты знай, мальчик, — начальственно прогудел мужик в шляпе. — Мы бы могли стать тебе достойными родителями.
— Соглашайся, малыш, — поддержала его жена. — Вилен Петрович слов на ветер не бросает. А я буду тебе мамой (повлажнела глазами).
— Вилен Петрович крупный партийный руководитель, — присоединился к ним Котов. — И это для тебя честь. Вырастишь настоящим коммунистом.
— Не знаю, — снова сказал я, начав болтать ногами. А потом шмыгнул носом. — Подумать надо.
— Вот-вот, — с облегчением сказал заведующий. — Иди, Лазарь, думай. Можно? — покосился на гостей. Те молча кивнули.
Спустя час, когда чета уехала, меня снова доставили на беседу к Котову.
Тот нервно расхаживал по кабинету.
— Садись, — указал мне на диван, после чего сообщил следующее:
Вилен Петрович Волобуев был вторым секретарем Крымского обкома партии, а его жена — Элеонора Павловна, директором сети ресторанов. Чета имела благоустроенную квартиру в Симферополе и охотничий домик близ Фороса [34] , а вот с детьми возникла незадача. Таковых в наличии не было.
34
Форос — правительственная дача в Крыму.
— Перед тобой открываются такие возможности, пацан! — убеждал меня Котов, вздымая вверх руки. — Будешь кататься как сыр в масле! Получишь достойное образование!
— А почему у него такое непонятное имя? — спросил я в промежутке, когда заведующий, устав ораторствовать, стал пить воду из графина.
— Вилен, — это Владимир Ильич Ленин, дурак! Аббревиатура! И, брякнув графин на тумбочку, утер рукавом губы.
— Мне б такое предложили, на коленях пополз, — плюхнулся он за стол, уставившись на меня просящим взглядом.
— Соглашайся, Лазарь. Иначе меня за твой отказ турнут. Ты же так и останешься сиротой. Всеми позабыт, позаброшен.
— Хи-хи-хи, — сжал коленями руки я, вспомнив, что такое говорил Попандопуло из Одессы. В фильме «Свадьба в Малиновке».
— Ты чего? — округлил Котов глаза. — Издеваешься?
— Будь по вашему, Василий Кузьмич, — поднялся я с дивана. — Когда собираться?
— Ну вот, молодца! — вылезя из-за стола, по слоновьи протопал ко мне заведующий и пожал руку. — Я в тебе не сомневался.
Потом вернулся назад, снял с рычага трубку и завертел диск. В ней запищало, а потом щелкнуло.
— Он согласен! — вытянулся во фрунт [35] . — Слушаюсь, товарищ секретарь! Будет исполнено!
И колесо завертелось.
На следующее утро, после завтрака, аккуратно подстриженный и в новой форме, я, вместе с Котовым на его стареньком «Москвиче-Олимпия», прибыл в отдел ЗАГСа [36] Центрального района Симферополя, где нас уже ждали.
35
Вытянуться во фрунт — стать по стойке «смирно». (устар.)
36
ЗАГС — отдел, ведущий запись актов гражданского состояния.