Рукопись из Тибета
Шрифт:
Далее последовало хоровое пение мантр под звуки нескольких барабанов с флейтами, и само таинство.
Новообращаемому, то — бишь мне, обрили голову опасной бритвой, после чего раздев наголо, переоблачили в белую накидку. Затем последовал целый ряд традиционных в таких случаях вопросов. Например, есть ли у меня долги, позволяют ли отец с матерью стать монахом, готов ли я к аскетической жизни, а также многие другие.
На все, смиренно сложив руки на груди и потупив глаза, я отвечал пространно и благочестиво.
Удовлетворившись
Далее меня снова переодели, теперь уже в оранжевую одежду, состоявшую из легкого саронга с накидкой, после чего, раскачиваясь как маятник и закатив под лоб глаза «Хотей» выдал мне первые предписания из двухсот двадцати семи, имевшихся в буддийском каноне, которые в ближайшей перспективе надлежало выполнить.
— Непременно, — благоговейно сложил я руки, кланяясь. — Все будет исполнено в лучшем виде.
После этого церемониальная часть закончилась, «массовики» были приглашены в обеденный зал подкрепиться чем Бог послал, а настоятель вместе с еще двумя ламами, а также мы Кайманом, прошли в другой, предназначенный для начальства.
Там тоже был накрыт низкий стол, с разбросанными у него шелковыми подушками, на котором стояли разнообразные кушанья индийской кухни, а к ним местные горячительные напитки.
По знаку настоятеля, поджав ноги и сунув подушки под бока, все уселись вокруг, далее один из лам пропел несколько приличествующих моменту мантр, и все приступили к трапезе.
Она сопровождалась красочными тостами в честь Великого Будды, его достойных учеников, а также вновь обращенного.
В гостиницу, распевая песни, мы с Кайманом вернулись под утро на рикше и сразу завалились спать. Впереди нас ждали новые дела и свершения.
Глава 3. В королевстве Громового Дракона
Поскольку расстояние от Калькутты до Тхимпху составляло около пятисот километров, мы решили отправиться туда на рейсовом туристическом автобусе, что было предпочтительнее, чем поезд.
Во-первых, его маршрут пролегал по более живописным местам, а мы с Кайманом любили природу, кроме того он делал несколько остановок, во время которых пассажиры могли выйти, подышать свежим воздухом и размять ноги.
Купив в одном из туристических агентств билет, ранним утром мы собрали свои немудреные пожитки, после чего сдали номер и, сказав Калькутте «прощай» погрузились в автобус.
В своем оранжевом саронге с накидкой и обритой наголо головой, я выглядел как настоящий странствующий монах. Кстати, одежда оказалась весьма удобной, поскольку продувалась сверху и снизу, что в жарком климате немаловажно. А чтобы быть еще солиднее, лама Уваата перебирал в руках янтарные четки, купленные по случаю в антикварной
Кайман же был одет как европейский турист: в стетсоновской широкополой шляпе, рубашке с шортами цвета хаки, ботинках на толстой подошве и с американским «Поляроидом» на груди. Короче, вылитый колонизатор.
Автобус был вполне приличный шведский «вольво», с кондейшеном и свежими чехлами на сидениях, что обещало приятное путешествие.
Вскоре озаренный первыми лучами солнца город, с тусклой лентой реки Хугли — притока Ганга, остался позади, автобус вырвался на зеленый простор и загудел среди рисовых полей с селениями, перемежающихся густым лесам.
С каждым десятком километров ландшафт менялся — присутствия гомо сапиенс становилось меньше, а природа поражала разнообразием и буйством красок. За окнами проплывали пальмовые рощи, каузариновые леса и вечно зеленые папоротники. В их кронах распевали птицы, изредка мелькали тени обезьян, а на одной из открывшихся полян, у озера, паслись несколько слонов. Больших и маленьких.
Спустя пару часов вдали забелели верхушки Гималаев, и мы совершили остановку в небольшом селении, где пассажиры подкрепились в местной харчевне.
Затем автобус вновь тронулся, дорога запетляла в предгорье, и начавшаяся было жара, сменилась легким ветерком, доносящим запахи хвои с рододендронами.
Время от времени Кайман, сидевший у окна, как и другие туристы, щелкал своим фотоаппаратом, я же, пресытившись окружавшей нас природой, неспешно перебирал в пальцах мерцавшие зерна четок и размышлял. Как приличествует монаху. Но совсем не про теорию буддизма, изложенную в священных писаниях «Типитака» и «Махаяна», а вытекающей из них практике, которой предстояло заняться.
Я не собирался больше ничего серьезно изучать, созерцать и предаваться размышлениям, поскольку, стоял на позициях диалектического материализма, а посему следовало взять «быка за рога». Сразу и бесповоротно.
«Нет, мы пойдем не таким путем, не таким путем надо идти», — снова припомнились бессмертные слова, которые весьма подходили к текущему моменту.
После пересечения границы, выгрузившись на автовокзале в Тхимпху, мы с Кайманом поселились в недорогой гостинице, смыли с себя пыль дорог, и лама Уваата изложил свой план. Четкий и не терпящий компромиссов.
Для начало предстояло ознакомиться с наличествующей и в том числе религиозной обстановкой, а далее найти самый задрипанный храм, где предложить настоятелю свои услуги.
Если он не дурак, что на Востоке встречалось гораздо реже, чем в Европе, то непременно согласится сотрудничать на взаимовыгодной основе.
Когда же все сложится (в чем я не сомневался), в Тибет можно отправляться не безвестным монахом, но уже Осененным Свыше.
— Я думаю, что прокатит, — внимательно выслушав меня, заявил Кайман. — Здесь все гораздо проще, чем в Индии.