Рукопожатие Кирпича и другие свидетельства о девяностых
Шрифт:
Когда с тортиком и чаем было покончено, он продолжил:
– История «Альталены», с которой был связан отец Эзры, будет урок номер следующий. Тема меня заинтересовала, и я прочитал о ней в интернете, когда уже вернулся домой, – говорит Павел. – Эти трагические и странные события произошли 21 июня 1948 года, через месяц после образования Государства Израиль. Временное правительство во главе с Бен-Гурионом было левым, почти что коммунистическим, просталинским. Им противостояли правые, во главе с Менахемом Бегином.
Как только провозгласили создание Израиля, евреи, в основном правой политической ориентации, купили американский танкодесантный корабль, французы
За время, что корабль шёл к берегам Палестины, ООН успела объявить перемирие и запретить продажу и поставку оружия в зону боевых действий. Продажа уже состоялась, французы получили свои деньги и оказались ни при чём, а разгрузка становилась незаконной. На корабле этого не знали, капитан – кстати, американец дал команду разгружаться, по кораблю стали стрелять из пушек.
Правительство опасалось захвата власти правыми, а также международного осуждения, поскольку всё происходило возле городского пляжа с видом из окон гостиницы, где жили посредники – наблюдатели ООН.
Сначала правительственные чиновники дали приказ нанести по кораблю удар с воздуха, но пилоты, добровольцы из Англии и Франции, отказались, они ехали воевать против арабов, а не против своих. На командном пункте по случаю оказался бывший офицер Армии обороны Израиля, он просто приехал навестить свою девушку, она жила по соседству. Офицер проявил инициативу, взяв командование на себя, и отдал артиллеристам команду стрелять. Артиллеристы стрелять по своим тоже отказались. Этот офицер проявил упорство и всё же нашёл двух артиллеристов: заряжающий был новозеландцем, наводчик – из России, и корабль был подбит двумя точными выстрелами. Начался пожар, люди стали прыгать в воду, по ним с берега стреляли. Офицера, отдавшего команду стрелять, звали Ицхак Рабин.
– Пока Эзра рассказывал, мы с ним, – продолжает Павел, – подошли к огромной площади. Люди толпились, море горящих светильничков заливало все видимое пространство. Воздух колебался, и контуры людей расплывались в неясном сумеречном свете. Эзра объяснил, что в первые годы здесь, в Израиле, на этой площади всё было как в СССР: демонстрации по случаю Октябрьской революции и Первого мая, профсоюзные митинги… Потом пафос ослабел… Он порасспрашивал народ, и ему рассказали, что в тот день был митинг, что в Рабина стрелял правый экстремист, что Рабина уже увезла скорая. Люди не расходилась, гадали: жив он, убит… Волнующее и печальное зрелище…
Прошёл слух, что Рабин умер, но подтверждения не было. Люди стали расходиться, Павел и Эзра тоже отправились по домам. Ночью выяснилось, что выстрел был смертельным. Утром в воскресенье 4 ноября Павел пришёл к Эзре в офис и узнал, что похороны состоятся в тот же день, как принято, и что аэропорт Бен-Гурион закрыли на сутки в связи с трауром и прибытием для прощания руководителей иностранных государств. Авиакосмическая делегация застряла в Петербурге.
Следующий день – день траура Павел провёл у стоматолога, доктора Рабиновича, родом из Житомира. Доктор возился с Павлом часа два: обезболивал, сверлил, удалял нервы из каналов, пломбировал – и всё это время, со своим местечковым акцентом, рассказывал историю эмиграции, как ему с боями удалось выехать из СССР, что было на пересадке в Риме, как ему пришлось подтверждать диплом… Деваться всё равно было некуда, Павел терпел. Так или иначе зубную боль он снял.
Коллеги-волжане тем временем наслаждались красотами Петербурга и разваливающегося аэропорта Пулково. Город был в ужасающем состоянии, обшарпанный, дороги – как после бомбёжки, но всё равно величественным. В Тель-Авив они прилетели днём в понедельник, но на задержку не сетовали: к тому же командировка законно продлевалась на сутки. Программа сдвинулась, и принимающей стороне пришлось все встречи планировать заново, но зато образовался свободный вечер.
Главная достопримечательность Тель-Авива – Средиземное море. Павел с гостями фланировали по набережной, любуясь отсветами волн, наслаждаясь вечерним бризом, слушая стрекот цикад, вертолётов и шум садящихся пассажирских самолётов. Было не жарко, но и не холодно, дул небольшой ветерок с моря, и рубашки с длинными рукавами было бы достаточно, но оба визитёра были в костюмах.
Тот, что старше по возрасту и по должности, оказался доктором наук и профессором, – был даже при галстуке. Второй – мужик попроще, без галстука, верхняя пуговица на рубашке расстёгнута, – начальник вычислительного центра, а начинал он свою карьеру инженером-испытателем, много где побывавшим, много чего видевшим, даже на испытаниях ядерного оружия довелось ему когда-то присутствовать.
Павел тоже рассказывал о своей фирме, о себе, старался обаять потенциальных покупателей и подружиться с ними.
– Слушай, дорогая, – говорит Павел, обращаясь к Аллочке. – Вам, журналистам, не приходится ничего продавать, вы продаёте себя, свой талант. Но искусство продавца – это тоже настоящее искусство, и оно у нас, спасибо дефициту, Марксу, Энгельсу и советской власти, недооценено. Чем дальше живу, тем больше убеждаюсь в правильности выведенной мною формулы: изготовить – это всего лишь четверть стоимости товара; упаковать – ещё одна четверть, а продать – оставшаяся половина. Грубо говоря, сделать может каждый, а вот продать – это искусство. Делать так или иначе нас учили, а вот продавать – этому надо учиться с детства. Для нас, по крайней мере, это трудно.
– Трудно возразить, – подхватывает Аллочка. – Я и себя-то никогда не умела продать, не то что товар какой-нибудь.
– Вот и перед клиентами, – продолжает Павел, – я распинался примерно в том же духе. Искусство продажи, говорил я, глядя в глаза заместителю генерального директора, чего угодно: видеокамер, одежды, автомобилей, программного обеспечения – состоит в том, чтобы внушить вам, покупателям, доверие, что товар хороший, сервис надёжный, что вы не останетесь один на один со своими проблемами, если они возникнут. Покупают не товар, покупают у продавца. Раньше, в эпоху дефицита, эта наука, наука продаж, была для нас не только за семью печатями, но и считалась позорной, а в новые времена, времена изобилия, оказалось, что это – половина дела, половина успеха. А вторая половина – техническая поддержка, и наша компания, натренированная западными партнёрами, – лучшая, другой такой не найдёте.
Пафос сбила фигура, появившаяся откуда-то сбоку, из темноты. Это оказалась женщина средних лет, одетая тоже по-европейски, по-городскому – кофточка с плиссированной юбкой. Она дружелюбно по-русски поздоровалась и сказала:
– Здравствуйте! Извините, что прерываю. Давно приехали? – Обращалась она ко всем, но особенно к доктору наук.
– Только сегодня, – ответил он любезно.
Павел уже знал, что сейчас беседа пойдет по традиционному сценарию: «Откуда вы? А вы давно ли в Израиле? А у вас есть здесь родственники или вы по работе?»