Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва
Шрифт:
Наконец Остей согласился впустить Тохтамыша в Москву. По лицу Остея было видно, что в нем самом зародилось сомнение относительно того, удастся ли Дмитрию Донскому собрать соседних князей под свои стяги.
– Поезжайте в ордынский стан, – промолвил Остей, хмуро взирая на Симеона и Василия Кирдяпу. – Скажите Тохтамышу, что московляне готовы открыть ему ворота.
За столом сидели четверо: суконщик Адам, его жена Прасковья, Агафья и повитуха Семефа. Прасковья осторожными движениями наливала в глиняные тарелки гороховый суп со свиным салом, умело управляясь с липовым черпаком. Перед ней на столе стоял пузатый, потемневший от копоти горшок, источавший аромат горячего варева.
Адам, подставляя свою тарелку, подшучивал над женой, которая, отмахиваясь от мухи, едва не толкнула локтем в лицо сидевшую рядом с ней Агафью.
Вдруг за дверью раздались торопливые шаги, и в следующий миг в трапезную вошел Всеволод в сером воинском плаще, в забрызганных грязью сапогах.
– Ты вовремя подоспел, приятель, – оглянулся на Всеволода Адам. – Похлебка еще горячая. Садись к столу.
Взглянув на мрачное лицо Всеволода, Агафья отложила деревянную ложку.
– Милый, что случилось? – спросила она. – Как прошли переговоры с послами Тохтамыша?
– Плохо дело, – ответил Всеволод, подойдя к столу и налив квасу в медный кубок из длинногорлого кувшина. – Бояре уговорили Остея впустить в Москву Тохтамыша.
– Как впустить? Зачем? – встрепенулась Семефа.
Всеволод осушил кубок с квасом и коротко пояснил, что Тохтамыш предлагает московлянам мир при условии, что они впустят его с небольшой свитой внутрь городских стен.
– Тохтамыш желает осмотреть Москву, – сказал Всеволод. – После этого Тохтамыш обещает увести свою орду в Степь.
Агафья и Семефа тревожно переглянулись. Прасковья застыла с черпаком в руке. Адам негромко ругнулся себе под нос.
– Кстати, от лица Тохтамыша с Остеем и московскими боярами разговаривали нижегородские князья Симеон и Василий Кирдяпа, – добавил Всеволод, отправив себе в рот кусочек хлебного мякиша. – Эти проныры поклонились в ноги Тохтамышу, а тот явил им свою милость. Тохтамыш якобы пообещал отдать ярлык на великое Владимирское княжение Дмитрию Константиновичу, отцу этих проныр.
– Подлое племя – эти суздальские князья! – Адам стукнул кулаком по столу. – Татары нашу землю топчут, а Дмитрий Константинович и его алчные сыновья стремятся перехватить великий ярлык у Дмитрия Донского!
– Тверской князь тоже изъявил свою покорность Тохтамышу, – криво усмехнулся Всеволод, жуя хлеб. – Небось Михаил Александрович рад-радешенек, что татары под Москвой стоят. Он же давно зуб точит на Дмитрия Ивановича!
– Что ж, мы – люди маленькие, не нам оспаривать решение Остея Валимунтовича, – проговорил Адам, размешивая ложкой суп в своей тарелке. – Что было, то было, а что будет – увидим.
– Сядь, поешь, – обратилась ко Всеволоду Агафья. – Да плащ-то с себя скинь.
– Я еще не сказал вам главного, – произнес Всеволод, оглядев всех сидящих за столом. – Перед тем как уехать в татарский стан, Василий Кирдяпа шепнул Остею, мол, Тохтамыш желает получить голову того русского ратника, который выстрелом из арбалета убил ордынского военачальника. Убитый ордынский вельможа был близким другом Тохтамыша.
От услышанного Адам поперхнулся супом. Его испуганный взгляд метнулся ко Всеволоду.
– Неужто… Остей пожертвует мною? – кашляя, пролепетал Адам.
– Не робей, дружище. – Всеволод похлопал Адама по спине. – Остей на подлости не горазд. Собирайся в дорогу и поживее! Я выведу тебя за городскую стену. В устье речки Неглинки в береговых зарослях укрыты рыбачьи лодки. Мы с тобой сядем в одну из них и уплывем вверх по Москве-реке.
– А как же Прасковья? – Адам схватил Всеволода за руку. – Я не могу оставить ее здесь!
– Значит, возьмешь Прасковью с собой, делать нечего. – Всеволод ободряюще кивнул Адаму. – Я ведь тоже отправлюсь в путь вместе с Агафьей.
Прасковья и Агафья обменялись быстрым взглядом, не скрывая своей растерянности.
– А как же я? – воскликнула Семефа, поднявшись из-за стола. – Всеволод, не бросай меня здесь.
– Для тебя тоже места в лодке хватит, голубушка, – промолвил Всеволод, отхлебнув квасу из кувшина и утерев губы рукавом рубахи. – Иди, собирай свои пожитки. И ты, Агафья, поспешай за ней. Нам нужно выйти из города до прихода сюда татар.
Ветер разогнал тяжелые облака. Непогода улеглась. Облитые дождем купола московских храмов блестели в лучах солнца. Все вокруг было пронизано тревогой и суматохой. По улицам и переулкам метались люди, объятые спешкой и суетой. Толпа простолюдинов расступается перед процессией священников в черных рясах, с крестами на груди, с хоругвями и паникадилами в руках. Возглавляет эту процессию архимандрит Африкан в длинном фиолетовом одеянии, с широкой золотой лентой через плечо, с бархатной митрой на длинных волосах. Громко и нараспев читая псалмы, священники спешат к Фроловским воротам для встречи хана Тохтамыша.
Туда же следуют купцы и знатные горожане в лучших своих одеждах, многие идут с женами. Ремесленники и беднота с руганью и криками теснятся у частоколов, уступая дорогу боярам и дружинникам.
Дабы не потеряться в людской толчее, Агафья и Семефа держались за руки, следуя за Всеволодом, который пробирался кривыми переулками к крепостной стене. Узлы с провизией и пожитками мешали женщинам идти быстро. К тому же позади них шагали, постоянно отставая, Адам с Прасковьей. Оба тащили на себе по мешку с различными вещами. То и дело останавливаясь, Всеволод сердитыми окриками подгонял Адама, попрекая его жадностью и нерасторопностью.
– Чего ты вцепился в мешок с барахлом, дурень, – молвил Всеволод, – ведь речь идет о твоей жизни. Была бы голова цела, а богатство всегда нажить можно!
– Своя ноша не тянет, – огрызался Адам, пыхтя и утирая пот со лба. – Скоро осень и зима, поэтому нам с Прасковьей без теплой одежки никак не обойтись.
Всеволод и его спутники добрались до Беклемишевских ворот, у которых несли стражу Остеевы дружинники во главе с гридничим Кориатом. Отведя Кориата в сторонку, Всеволод что-то прошептал ему на ухо, сделав многозначительный кивок в сторону Адама.