Русалки. В глубине
Шрифт:
Заклятье оратора потребовало все остатки резерва, до использования следующего накопителя, уже не её собственного, а кого-то из родных, кажется, материнского, требовалось хотя бы немного подождать, но не использовать она его не могла:
«Внимание! Велика опасность прорыва купола! Пожалуйста, перенеситесь на портальные станции. Оттуда вас эвакуируют. В случае прорыва купола оставайтесь на станции и ждите помощь. Она обязательно прибудет. Помните, что, выходя на улицу, вы рискуете своей жизнью».
Владимир Антарио
…
Голос дочери, перебивший повтор его собственного обращения, заставил градоправителя Марианского похолодеть.
— Она не успевает, — озвучила его собственные мысли Лилия Николаевна. Говорила по-атлантийски, чтобы не вызывать среди все ещё остающихся в холле, пускай и уже немногочисленных детей панику.
— Как только купол будет близок к разрушению, повелители воды создадут двойник.
— Если они опоздают хотя бы на мгновение, для многих будет уже поздно, — покачала голосов адептка Храма. Для которой, кстати говоря, тоже, скорее всего, в этой ситуации было бы уже поздно. Да, она могла попробовать попросить о помощи богов или на личной силе, которой уже почти не оставалось, ненадолго создать защиту, но против давления глубины в несколько километров мало кто мог выстоять долго.
Словно подслушав его мысли, завхоз с горечью озвучила его собственные сомнения:
— К тому же, долго они его удержат? Особенно если атаки не прекратятся?
Ответа на этот вопрос у него не было. Час без атак мог легко стать минутами под ними — рассчитывали временный купол на сопротивление давлению, а не физическим атакам. Такой рассчет, конечно, тоже был сделан, но Владимир Антарио не знал его подробностей. Но и без них можно было сказать, что затраты это резко увеличит.
— Владислав справиться, — убеждая то ли себя, то ли её, заверил хамелеон. И, вспомнив про специфику способностей Храма, поинтересовался: — Вы можете что-то сделать? С божественной помощью?
— Подводная богиня давно уже мне не отвечает, — покачала головой адептка Храма. — Я могу попытаться, но за результат не ручаюсь. А кроме неё тут вряд ли кто-то сможет помочь. — Эта фраза заставила мужчину во все глаза уставиться на собеседницу. И не потому что он не знал, что благоволение богов непостояно, а потому что в данном случае добровольная изгнанница ошибалась.
— Можете связаться с Альбертом или Грааль? — задал градоправитель вопрос, ответ на который вполне мог определить судьбу современного им Марианского.
Глаза Лилии Николаевны расширились от удивления и понимания. Женщина медленно, ошарашенно кивнула. Спутницу Альберта на торжествах обошли вниманием официальные русалочьи издания, но те, кто был хоть немного в курсе того, что она из себя представляет, шептались достаточно активно, чтобы об этом не знал умеющий слушать. Или смотреть. Потому что на фотографиях Грааль присутствовала. И вот как раз она помочь им была вполне способна. Если получится с ней связаться. Впрочем, у адептки Храма был припрятанный в рукаве козырь.
— Идите. Я здесь закончу, — правильно понял её взгляд Владимир Антарио.
Глава 19
Настя
Когда ей сказали, что Марианский атакован, Насте показалось, что у неё из-под ног выбили почву. Как можно было атаковать крупнейший подводный город, расположенный на такой сумасшедшей глубине? Как?! О существовании кармана и плана по эвакуации девушка по понятным причинам не знала. А вот о том, что сейчас в Марианском находится большая часть русалок планеты — с миллион, если не больше, что в разы превышало его постоянное население, как раз знала. Об этом писали. Об этом ей говорил настоятель.
Понимание, что для всех них самый казалось бы защищенный город планеты, стал ловушкой похуже Атлантиды в день Краха, ошеломиляло. Как и понимание того, что она сама могла бы быть сейчас там. Под атакой Охотников. На сумасшедшей глубине, в окруженной залежами магита колыбели русалочьего народа, подвергшейся дерзкому, неожиданному и абсолютно непредсказуемому нападению. Без возможности уйти порталом, без возможности уплыть своим ходом, без возможности выжить, если купол падёт. И с одной стороны то, что она не там, что может не бояться за свою жизнь, радовало, но с другой… С другой было почему-то стыдно. И за эту радость, и вообще за то, что она в безопасности, тогда как те, с кем рядом она провела три долгих и сложных года, возможно доживают последние минуты: в отличие от взрослых, которые могли принять полное воплощение, шансов выжить при сумасшедшем давлении тех глубин у них не было. Как бы она не злилась на потомственных одноклассниц, ни во что не ставивших её все три года учебы, как бы, будем называть вещи своими именами, не завидовала им, гибели ни им, ни другим сородичам она не желала. Тем более такой жуткой гибели.
Первым желанием, когда она поняла все это, когда осознала, было кинуться к настоятелю, но потом девушка обругала себя за это: тот наверняка уже в курсе и то, что сможет, сделает и без неё. Хотя что тут можно сделать? Портал открыть? Без внятных координат? Через защиту? Через искажения, вызванные залежами магита? Едва ли это возможно. Тем более тому, кому покровительствует Огненная. Особенно теперь, когда город атакован: русалки разбираться не будут, наверняка, чтобы избежать нежелательных гостей с алым полем отсекут все направленные в город порталы. Вот и выходило, что даже с силой и возможностями Благословенного Огненной сделать в этой ситуации практически нечего. А тем более нечего сделать ей.
Прекрасно понимая, что это вряд ли что-то изменит, но, остро чувствуя необходимость делать хоть что-то, она начала молиться, сама не зная кому. Просто посылая молитву в мир. Просто потому что так было легче. Просто потому что так было ощущение, что она делает хоть что-то.
Пусть они выживут. Пусть они как-нибудь, хоть как-то спасутся!
Анастасия
После возвращения сына и его рассказа об увиденном в полуреальности, Анастасия была готова к тому, что оно сбудется, и родной город будет атакован. Точнее, так ей казалось. Потому что когда ей, им всем, сообщили о нападении на Марианский, Анастасии показалось, что она снова вернулась на четыреста лет назад, в начало Охоты, когда сообщили о нападении на европейскую школу. Перед глазами стояла Дорисса на руинах собственного детища. Мертвая, но до последнего защищавшая его и доверенных ей девочек.