Русальная неделя
Шрифт:
— Спасибо за приют, — сказал я.
Крепкий долгий сон пошёл на пользу. Я чувствовал себя отдохнувшим и полным сил.
— Мама! — крикнул счастливый детский голос. — Охотник проснулся!
Ко мне подбежал Никита. Радостно доложил:
— А дяденька Захар уже встал!
Глава 23
Мать Никиты уговаривала нас задержаться подольше. Хотя бы до ужина. Мы вежливо отказались. После сытного крестьянского то ли завтрака, то ли обеда
В деревне о наших подвигах знало уже, разумеется, всё население, включая стариков, младенцев и домашний скот. Пока шли по дороге, люди выскакивали из домов и низко кланялись. От одной избы к нам бросилась девушка, которая показывала, где русалки. Захар позеленел со страху и выхватил меч. Девушка испуганно остановилась. В руках она держала венок из полевых цветов.
— Психологическая травма, — кивнув на Захара, объяснил девушке я. — Попустит, боюсь, не скоро. Чего тебе?
— Веночек подарить хотела, — пролепетала красавица.
— Ему или мне?
— Сперва — ему. А теперь уж не знаю… — Девушка со страхом смотрела на меч.
— Убери, — приказал Захару я. — Если ты так каждую женщину встречать будешь, помрёшь холостяком.
Захар, помедлив, сунул клинок в ножны. Но руку с рукояти не убрал.
Н-да. Крепко его приложило. И психологов-то знакомых нет. Придётся лечить по старинке, матюгами и выпивкой.
Я протянул руку к девушке:
— Давай венок.
Нахлобучил произведение флористического искусства на стриженую под горшок башку Захара. Так он и шёл дальше, покачивая васильками и ромашками.
Сказав, что село находится неподалёку от Оплота, Прохор не соврал. Ну, почти. Три часа пешего хода — это разве далеко? День, впрочем, выдался не жарким, и дорога была приятной. То и дело ныряла в прохладные рощицы. В одной мы остановились — пополнить фляги водой из родника.
Пока набирали воду, рядом села пичуга. Что-то деловито клевала в траве. Некрупная, но яркая. Рыжевато-коричневая, с чёрной головой и ярко-голубыми, с чёрными полосками перьями на плечах.
Я вспомнил дятла, прирученного Никитой. С котом не проканало, но кот — не птица. И вообще что-то очень загадочное, не каждый охотник таким интеллектом похвастаться может. А тут — пичуга как пичуга. Ну-ка…
Я начертил в воздухе Знак. Тот послушно засветился. Подплыл к птице, коснулся её перьев и растаял.
Птица перестала клевать. Подняла голову. Посмотрела на меня и порхнула к моим ногам. Уселась, преданно глядя в глаза. Ага. Ну-ка, а вот так?..
Птица порхнула к роднику, из которого наполнял флягу Захар. Плюхнулась в воду, ударив крыльями по воде.
Захара окатил фонтан брызг. Он с руганью отшатнулся. Принялся отряхиваться.
Проворчал:
— Верно народ говорит, дурные тут леса! Птицы — и те какие-то полоумные.
Я рассмеялся. Птица ударила крыльями по воде ещё раз, подняв новый фонтан брызг. Захар перевёл взгляд с неё на меня. С изумлением спросил:
— Ты, что ли, развлекаешься?!
— Нет, колдун озадачился. Никогда прежде мужиков в ромашках не видел. Вот и следит за тобой птичьим взглядом — как бы чего не вышло.
— Да иди ты. — Захар снова сел на корточки. Посмотрел на птицу. — То есть, это что же? Работает игрушка?
— Не игрушка, а мобильное средство связи. Небывалый скачок технического прогресса. Какие уж тут игры.
Птица оказалась сойкой, это мне сказал Захар. Я почему-то думал, что как только закончится действие Знака, сойка растворится в родном лесу. Но она следовала за нами до самого Оплота. Несколько раз улетала и скрывалась с глаз, однако неизменно возвращалась.
Так мы и вошли в Оплот втроём: сначала порхнула сойка, потом шагнул Захар, а замыкающим — я.
— А это вам зачем? — метнув взгляд на сойку, спросил Прохор.
Удивлённым он не выглядел. Охотники, видимо, чего только из леса в Оплот не притаскивали. Ну и в принципе человеку, на столе которого стоит магический пень, удивление как-то не к лицу.
— Коммуникации будем налаживать.
— А русалок уже отладили, что ли?
— Так точно. Восьмерых.
Я развязал мешок и высыпал на стол Прохора двадцать одну кость. Захар скромно добавил свои шесть. Получилось солидно.
— Ого! — Прохор присвистнул. Посмотрел на Захара. — Это ты, выходит, даже не одну, а двух русалок завалил?
Захар горделиво приосанился.
— Бухгалтерию подбивать потом будешь, — категорически объявил я. — Сейчас — давай сюда пень. Надо Захара в охотники принять. Заслужил.
— Что ж… — Прохор придвинул достопамятный пень к краю стола. — Снимай перчатку, Захарка.
Захар стащил перчатку. И покраснел — на тыльной стороне ладони красовался шрам от иссечённой метки. Прохор посмотрел на шрам и погрозил пальцем.
— Смотри! Владимир за тебя ручается. Не подведи его.
— Не подведу, — пообещал Захар и стиснул зубы.
Мы взаимно положили руки в пень. И повторилось всё, как встарь, только теперь я был по другую сторону баррикады.
— Ты, Захар, готов ли вступить в орден Падающей Звезды, служить его интересам и очищать мир от скверны?
— Готов! — звенящим от значительности голосом сказал Захар.
— Ты, Владимир. Готов ли взять в ученики Захара?
— Готов.
— Ты, Захар, принимаешь ли Владимира своим Мастером?
— Принимаю!
Я не почувствовал боли. А вот Захар зубами заскрежетал. Зато когда выдернул руку, на ней вместо иссечённой метки красовалась одна хвостатая звезда.