Русалочка
Шрифт:
– В том, что у людей не принято, чтобы тридцать лет и пятнадцать. На вас бы смотрели как на извращенцев.
– Тебе-то что?
– Доченька, я твоя мать!
– Крылья материнского носа грозно приподнялись.
– Ладно.
– Кристина опять отвернулась к окну. – Я молчу.
– Если б ему было сорок, а тебе двадцать...
– Тебе бы это понравилось?
– По крайней мере, это выглядело бы естественно.
– А если б ему было девяносто, а мне семьдесят?
Ирина Михайловна вспомнила про кофе и, не ответив, стала пить. Ни вкуса, ни удовольствия она не чувствовала.
– ...
– В честь чего это он объявится?
– Ну, если вдруг.
– Ты бы правда извинилась? – Кристина с уважением округлила глаза.
– Слушай, я тебя хоть раз обманула? – Глаза матери передразнили выражение дочери.
– Пей кофе. Чего не пьешь? – Она наконец-то распробовала свой кофе. – «Монтана», классный кофе. Давай, давай.
– Угу, - кивнула Кристина, взявшись за чашку.
– У тебя пока все? – Мать бросила деловой взгляд на часы, ей было пора: - А, Кристюша?
– В смысле?
– Больше ни о чем долго не думала?
– Да нет.
– Тогда я побежала.
– Залпом допив кофе, Ирина Михайловна поднялась из-за стола.
– Я слишком старая для папы, - согласилась она, поцеловав на прощанье ребенка.
– Просто мне до сих пор об этом не говорили.
Когда Ирины Михайловны не было в офисе старшим на капитанском мостике по умолчанию оставался ее муж. Утомленный опекой жены и тупыми компьютерными игрушками, Александр Николаевич мог в такие минуты как следует развернуться и показать всем сотрудникам «Атланта», кто тут главный, когда нет хозяйки. Он выхватывал из кобуры мобильный телефон, героически обнажал полуметровую антену и пускался расхаживать по офису. Наугад набирая телефонные номера, муж хозяйки останавливался в самых видных местах «Атланта» и с демоническим выражением лица "решал вопросы". Дядя с улицы наверняка бы подумал, что эти вопросы - государственной важности, и что под контролем Александра Николаевича вот-вот начнется глобальная военная операция. Но в «Атланте» все прекрасно знали, что под его реальным контролем не находится ни червонца.
Рабочая эйфория Александра Рудалева могла продолжаться до получаса, после чего не свойственная роль делового человека ему наскучивала, и дела с мешком нерешенных вопросов отходили в руки того, кто ими умеет заниматься, естественно, к Ирине Михайловне.
Со смертельно уставшим лицом Александр Николаевич отправлялся в приемную, плотно закрывал за собой дверь, небрежно-изящно ставил на стол секретарши Марины что-нибудь типа французских духов за пару сотен баксов и удивлялся, как ему удалось выжить после «всей этой трескотни».
Подразумевалось, что Марина должна вернуть любовь к жизни своему любовнику.
– Саша… - растроганно вздыхала Марина, уставившись на духи. – Не надо этого…
– Ерунда, - отмахивался Александр Николаевич. – Это за счет фирмы.
Марина удивлялась, как Саше удается так долго целоваться, не снимая темных очков. Она была несколько выше невысокого Александра Николаевича и, несмотря на замужество, превосходно сохранилась: на вид ей давали двадцать вместо
– Саша… - повторяла Марина.
– Саша… Не надо этого… Не надо…
Все же, когда Ирины Михайловны не было на работе, это происходило.
Пока сорокапятилетняя Ирина Михайловна возилась дома с Кристиной, выясняя, кто кому подходит по возрастным меркам, тридцатипятилетний Александр Николаевич сидел в приемной “Атланта” на столе секретаря, болтал ногой в воздухе и устало протирал глаза. Хотелось ему страшно, это было видно невооруженным взглядом. Если б Марину не отвлекали телефонные звонки, они бы давно «занялись делом». Кроме мужа директрисы, на столе секретарши находилось три телефона, каждый из которых поочередно подавал сигналы, так что паузу в этой нудной симфонии трудно было даже вообразить.
– “Атлант”, - ответила Марина на очередной звонок, затем закрывала трубку ладонью и тихо объявила: - Это комиссия по контролю за качеством...
Александр Николаевич изображал руками крест, и Марина просила комиссию перезвонить через час.
– “Атлант”, - ответила Марина в другую трубку. А потом Александру Николаевичу: - Это ЛКТ...
И так далее.
Во время паузы вдруг вспомнили Кристину.
– Как ваша дочка?
– спросила Марина.
– Все так же. – Александр Николаевич махнул рукой, ходит еле-еле, с костылями.
– Не известно, что будет дальше.
– Может, еще образуется?
– Может.
Раздался очередной телефонный звонок. На этот раз трубку снял муж директора:
– Добрый день, "Атлант" слушает... Ее пока нет, а что вы хотели? Перезвоните через час, она подойдет.
– Он опустил трубку на аппарат и проникновенно посмотрел на секретаршу: - Мариша!
Запищал следующий телефон.
– Добрый день, "Атлант" слушает, - представился Александр Николаевич.
– А ее нет. Через час... Да, Ирина Михайловна Рудалева, пожалуйста.
И снова звонок. Трубку подняла Марина:
– "Атлант", здравствуйте... Я помню. Скажу.
– Она ловко застучала по клавишам компьютера и выдала необходимую информацию.
Как только Марина договорила, муж хозяйки, которую, в основном, домогались, демонстративно снял трубки со всех аппаратов, сгруппировал их в виде трезубца на крышке стола и пристально посмотрел в широко открытую грудь античной красавицы. Воцарилась сказочная тишина. Девушка покраснела. Ее пальцы возбужденно забарабанили по клавишам компьютера.
– Тю-тю-тю, тю-тю-тю!
– Саша весенним свистом исполнил два такта арии "Сердце красавицы склонно к изменам".
– ... Мариша!
– Ау?
– Загрузим файл?
Им повезло: загрузка файла заняла не больше пяти минут, спустя еще пять минут в дверь забарабанили. Так бесцеремонно могла стучать только хозяйка. Марина открыла.
Ирина Михайловна буквально ворвалась в приемную. Крылья ее носа грозно шевелились, глаза горели:
– Что это ты заперлась?
– Бросив на стол секретаря пачку деловых бумаг, Ирина Михайловна на ходу огляделась: