Русалочка
Шрифт:
– На дачу, так на дачу, - наконец, согласилась она.
– Черт с тобой.
– Есс!!!
– взвизгнул Гарик, подпрыгнув до потолка.
Не в силах совладать с чувствами, запьяневший мальчик подлетел к шарманке, убрал на фиг Шопена и на всю катушку влепил ушираздирающий «Гарбидж».
Комната вновь пошла ходуном.
Кристина наклонилась к загрустившему артисту:
– А ваша милость с нами? Я еду к морю. А вы?
Вова приподнял голову.
– Наша милость завтра спектакль играет.
– А сегодня?
– А сегодня нашей
– Останься.
– Где?
– испугался он.
– В комнате деда. Там прикольно.
– А дед где?
– На даче.
– Нет, спасибо.
– Ну, Вова! Пожалуйста! Я ведь не заставляю со мной спать. Я просто хочу, чтобы ты был рядом.
– Мне надо в театр, - упрямо промычал Володя.
– В час ночи?
– Кристина призвала на помощь маму: - Мама, Вова очень хочет с нами переночевать, но он стесняется.
– Кристи!
– Володя покраснел, как помидор.
– Ирина Михайловна, это не правда, мне пора...
– Почему же не правда?
– Мамаша пригрела его однозначным строгим взглядом, так что принц моментально понял, где будет сегодня ночевать, хочет он этого или нет.
– У нас есть свободная комната: тепло и сухо, - чего тебе еще? Выспишься – утром, на свежую голову, пойдешь играть Гамлета. Не вижу особых препятствий.
Особых препятствий, действительно, не было. Да Вова особо и не препятствовал. Его уложили в комнате деда, и как только хмельная голова достигла подушки, принц заснул, как ягненок. Минут десять спустя, в его покой заглянула Кристина на коляске:
– Вова?
– шепнула она.
Ответной реакции не последовало, Кристина осмелела и подрулила вплотную к кровати, на которой лежало его тело, послушное как у утопленника на дне океана, но живое...
Ее пальцы дотронулись до его руки - Вове было до балды. Осмелев еще больше, она взяла его руку к себе на колени. Она просидела с ней несколько минут, затем вернула на место, подкатила к подушке, на которй покоилась голова принца, как могла, прогнулась, ее губы дотянулись до его рта и поцеловали его. Едва не перевернувшись в каталке, Кристина дала полный назад и, не оглядываясь, помчалась к своей комнате.
Быстро раздевшись, она нырнула в кровать. Ее глаза, не моргая, уставилась в точку на стене.
– Что с тобой?
– вошла мать.
Кристина в неведении потрясла взлохмаченными волосами.
– Ты побледнела.
– Опустив руку на ее лоб, матушка села рядом.
– Тебе не хорошо?
– Бывало получше.
– Ничего, поспишь - пройдет.
– Едем в Комарово?
– Родная моя, какое мне Комарово? У меня работы выше потолка. Разве что, в воскресенье, и то под вопросом. А на завтра расписана каждая минута. Лёля вас отвезет, не волнуйся.
– Каждая минута?
– Представь себе. До часа ночи.
– Атас! Как же ты живешь?
– А я, разве, живу? Я работаю, доча, - не живу.
Кристина
– Кристинка, - улыбнулась та.
– Работа - это деньги. Очень крупные деньги. Если б они были только наши, я б три месяца в году работала, и девять отдыхала, - нам бы на семью хватило. Но там, где крупные деньги, работают свои правила: либо ты пашешь как проклятая за себя и за тех парней, либо - свободна.
– За каких парней?
– Кристюша, зачем тебе это знать?
– Это интересно!
– Сомневаюсь.
– Правда!
– Другими словами, из Тамбова приезжают не только артисты. Все они хотят хорошо поесть, хорошо одеться, всем нужны иномарки... Ну? Тебе это надо?
– Да, мне пофиг, - согласилась Кристина. – Ты права.
– Крепче будет сон.
– А я и снов-то не видела ни разу.
– Ну, прямо!
– Честно. Посмотреть бы хоть один сон. Вова рассказывал, сны бывают очень красивые.
– Все люди видят сны, родная моя, только не все их помнят.
– Ты тоже?
– Конечно.
– Про работу?
Мать засмеялась.
– Все люди видят сны, - повторила Кристина.
– Ты все еще принимаешь меня за человека? Думаешь, я твоя дочка, да? Как все люди?
Мать беспомощно заморгала:
– Господи, а кто же ты? Чья же еще? Ты себе такого навыдумываешь, Кристинка! Нельзя же, в самом деле...
Мама не договорила.
Кристину внезапно передернуло.
– Господи!!
– в ужасе прошептала Ирина Михайловна.
– Кристина!
Девчонка снова содрогнулась и зажала руками рот, чтобы на одеяло не выплеснулись результаты пьянки.
* * *
Следующим утром, не откладывая, помчались в Комарово. Стояла ясная погода, ни одного облака. И всем было весело, ведь, здорово гнать по шоссе на новой иномарке мимо лесов, серых лачуг, бензоколонок, развивая полторы сотни километров в час под смачный марсельский реп. Кристина сидела в передаем кресле, щурилась от падавших в глаза солнечных лучей и как взрослая курила Лёлины сигареты. За ее спиной Гарика колотило от музыки, что немного раздражало находившуюся рядом Ольгу, но по статусу гостьи она не возникала. Лёля, по обыкновению, молчал; его бандитскую голову украшали выразительные узкие очки с черными стеклами, а шею – золотая золотая цепочка.
К полудню зеленое Вольво прилетело к цели. То был кирпичный двухэтажный дом, окруженный фигурной железной решеткой, охраняемый престарелой овчаркой по имени Граф. Стоило машине заехать на территорию дачи, пес бурно дал понять, как он всем рад, а едва Кристина приоткрыла дверцу автомобиля, моментально нырнул в кабину и мокрым языком облизал ей руки, перепугав до полусмерти.
– Граф!
– заорал Лёля.
Пес послушно отскочил от машины.
– Граф, твой приятель.
– Леша представил собаку Кристине.