Русалочка
Шрифт:
– Но это же и дураку понятно! Елы-палы! Кто тебе сказал о половине маминых денег?
– Гарик.
– Идиот! – Папа пришел в норму и ласково погладил шею дочери.
– С Гариком я разберусь. А у Вовки ты попросишь прощения, лады? Скажи ему, ну, что шутка не удалась.
– Лады.
– Кристина кивнула.
– И еще запомни: при маме о маминых деньгах - ни слова! – шепотом добавил отец.
– 0’кей, - шепотом согласилась Кристина.
– Тебе вообще не следует думать о деньгах. То, что требуется, мы тебе достанем из-под земли... Я поговорю с мамой, завтра Леля отвезет
– Ладно. А зачем Вовке подарок?
– Ну, так принято.
– Обойдя коляску, папа присел на корточки лицом к дочери.
– После неудачных шуток люди заглаживают вину подарками. Если, конечно, хотят сохранить отношения.
– Я в чем-то виновата?
– Немного.
– Блин! Опять виновата.
– Сокровище мое, не вешай нос! Подаришь дорогую вещицу, все будет торчком!
– Он красноречиво соединил руки замком. – Ничего не было! Все прощены!
– Он простит?
– А что ему остается?
– Из-за подарка?
– Нет, ты не так поняла. Подарок - это, ну, понимаешь, вместо масла. Внизу - хлеб...
– Вновь сложив руки, отец изобразил бутерброд.
– А наверху - масло. Главное для нас - это чтобы масла оказалось не слишком мало, но и не слишком жирно. Деньги решают многое, но не все. Когда ты ешь, ты же ешь хлеб, а масло намазываешь для вкуса, правильно?
Кристина хоть и запуталась, убежденно кивнула.
– Если он простил, он это уже давно сделал. Тебе осталось купить масло, и... все торчком, не переживай.
– А если, не простил?
– Простил!
– Отец махнул рукой,
– Без подарка?
– Тебе прощается больше, чем остальным.
– Потому что я калека?
Папа понял, что хватил лишку.
– Нет, - ответил он, посмотрев в глаза Кристины сквозь безопасные очки.
– Из-за маминой капусты?
– Нет же!
– Я тебя запарила?
Папа вернулся к плите:
– Я боюсь, как бы у меня тут не сгорело...
– Слушай.
– Да?
– Что мне ему подарить? У же меня ни хрена нет.
– Я сказал: поедете с Лелей в Гостинку и купите.
– На деньги?
– На деньги.
– А у меня и денег нет.
– Денег мы тебе дадим. Реши, что ему лучше подарить, об остальном не волнуйся.
– Понятия не имею, что ему надо.
– Что ему надо?
– Папа сосредоточенно полез в духовку и извлек готовую утку.
– Да все ему надо. Я поговорю с мамой, что-нибудь решим. А пока позови сюда Гарика.
Оставив отца на кухне, Кристина, выкатила в коридор. Она постучала в комнату брата:
– Гарик!
Тот не отозвался, тогда она открыла дверь и въехала внутрь. У брательника было темно. Творилось что-то нездоровое: раскинувшись на кровати, Гарик бился в ритмичных конвульсиях. В тишине. Руки, ноги и голову пацана сотрясали сильнейшие толчки. Не зная, что предпринять, Кристина испуганно схватила парня за голяшку.
Гарик вскрикнул, подскочил и вытаращил глаза. Из его ушей торчали наушники. Сеструха обломала весь кайф. Кристина прыснула от смеха.
– Блин, Кристюха, чего тебе?!
– Гарик выдернул наушники.
–
– Я стучала.
– Я что-то не слышал. Стучи сильнее.
– Тебя папа зовет.
– Где он?
– Гарик пошел к отцу.
– На кухне.
– Клевый у нас шмон сегодня, - похвалил брат.
– Классный, - согласилась Кристина.
Десять минут спустя семейство собралось в гостиной. Все было накрыто. Пахло по-прежнему классно. Последним вошел Гарик с ушами малинового цвета - после разговора с отцом о маминой капусте он выглядел заметно злым и потрепанным. Перед тем, как сесть за стол, брат нагнулся к Кристине и в одном слове выразил все, что о ней думает:
– Стукачка, - прошипел он.
У сеструхи моментально отшибло аппетит.
* * *
На следующий день Леля повез Кристину за подарком. Предки остановились на том, что Вовку вполне ублажит дека для компактных дисков - такая же, как у Гарика, японская.
У Гостиного двора Леля перегрузил подопечную из Вольво в новую каталку и был вынужден описать с ней пару кругов по огромному универмагу, прежде чем отовариться, так ей все дико нравилось. Новых впечатлений – масса, - причем, впечатлений приятных: народ уже не разглядывал Кристину как вчера, у театра, с болью в сердце и кошмаром в глазах. В случайных взглядах она вдруг стала ловить даже некоторое любопытство. Полтора часа перед выходом на улицу Кристиной занималась Ольга: самое кислотное и эпатирующее, что нашлось в гардеробе обеих девиц, оказалось на Кристине: на ногах вместо чудовищных ортопедов сверкали оранжевые кроссовки «Найк» с красной подошвой, далее - желтые гетры, розовая мини-юбка и бьющая в глаза оранжевая ветровка, на руках появилось несколько вульгарных браслетов, на ушах - клипсы, наконец, губы и ногти были разрисованы покруче, чем у отвязной путаны. Любопытство, которое начали проявлять к Кристине прохожие, объяснимо.
Смекнув, что в новом прикиде ее скромная особа то и дело оказывается в центре внимания, к тому же, в лучшем смысле этого слова, Кристина с удовольствием ввязывалась в разговоры с продавщицами, ни с того, ни с сего здоровалась с людьми, хохотала и оттягивалась по полной программе. Поймала случайного паренька в джинсовке она начала его пытать, где здесь поблизости дискотека, а в отделе алкогольных напитков подробно расспросила, что у них реально бьет по голове, и от чего на душе становится “нормально”?
Ее любопытству не было предела. Лёле стоило немалых усилий закатить Кристину в нужный отдел, где они, наконец, купили то, что требуется. Лёля, как всегда, держался немногословно и строго.
Отоварившись, он повез девочку машине, привычным движением собрал в охапку и готов был уже закинуть на заднее сиденье, как вдруг почувствовал на щеке что-то влажное...
Леша растерянно посмотрел на Кристину.
– Все о’кей?
– Девушка выглядела безумно счастливой.
– Ага.
– После секундного замешательства, Леля усадил подопечную в кресло.