Руслик и Суслик
Шрифт:
C Черновым она решила пока не порывать. Что-то к нему тянуло. Не выговорилась, что ли? Или просто хотела попасть в книжку? А может, он стал вещью, которую жаль выбросить?
12
Ксения позвонила в пятницу. Сказала, что гриппует и придет только в следующий четверг.
Чернов заскучал.
Он привык к этой женщине. Она приходила к нему из другого мира.
Из того, в котором человек произошел от Бога, не от шимпанзе.
Из того, в котором работают и живут, не иссушая всё и вся размышлениями.
Из того, в котором бездумное и бездельное времяпрепровождение – это радость и цель, а не повод ощутить себя неприкаянным.
Она пришла в четверг, он набросился сразу, он повторял: "Люблю, люблю! Какая ты красивая!"
Ему нравилось, как доверчиво она воспринимает его слова, как всецело отдается ему.
Он чувствовал, что скоро, она уйдет к "состоявшемуся" мужчине.
Уйдет, и он останется один, и ему опять придется выкарабкиваться из бездны одиночества, опять придется днями напролет сидеть у компьютера, превращая горечь, тщету, неуверенность в выдуманную любовь, призрачную надежду, во все то, что принуждает жить.
"Люблю, люблю! Какая ты красивая! Слова-приправа, слова-катализаторы, – думал он, вдыхая сладкий запах ее тела. – До чего же я докатился!
...Хотя нет, поднялся. Раньше я говорил своим женщинам лишь только то, что рождалось в душе, раньше я говорил, выражая чувства. А теперь я говорю то, что им приятно слышать...
Значит, я не люблю Ксению? Нет, люблю...
Но как женщину. Всего лишь как женщину.
О, Господи, как приятно лежать рядом с ней!
Я понимаю, она проста, практична, она давно решила все вопросы и не хочет быть другой, более глубокой, более личностной... Но какая она женщина! О, Господи, как приятно ее трогать, как приятно целовать ее, как приятно прикасаться к ней телом...
– Соседи, наверное, слышат твои крики... – улыбнулась Ксения, когда Чернов отклеился от нее.
– Ну и что? Они – симпатичные молодые ребята, им наверняка импонирует, что их сосед хоть и старый пердун, но занимается тем, же что они.
– Пойду, помоюсь, сегодня опасный день...
После курицы с яблоками и ста граммов коньяка Ксения спросила, как обстоят у Чернова литературные дела.
– Да никак, – ответил он. – Все осмысливаю твой рассказ... Надо придумать к нему кое-какие финтифлюшки. Домыслить, короче... Вот, к примеру, я придумал, что вы с Катей были любовницами. Очень уж близко к сердцу ты приняла ее поступок... Ты ведь его несколько раз называла изменой...
Ксения сконфузилась. Чуть-чуть, но сконфузилась.
– Нет, мы не были любовниками, – ответила она, погасив в глазах какую-то темень (или ему показалось?). – Но что-то все-таки было...
– В этом нет ничего странного, – сказал Чернов механически. Ему захотелось в альков. – Ваши отношения могли быть платоническими...
– Да, я любила ее... Как подругу.
– Как подругу...
– Да, как подругу. Что ты там еще придумал?
– А еще я придумал, что ты толкнула Бориса на убийству друга. Чтобы отомстить Кате...
– Кате? А причем тут Катя?
– Ты же говорила, что Катя перестала с тобой дружить из-за Володи?
– Из-за Володи? Ты откуда это взял? – прищурила глаза Ксения. – У Володи была не Катя, у Володи была Оксана. Ну, писатель...
Выйдя замуж, Ксения продолжала встречаться с Катериной. В час смерти Бориса они, утомленные любовью, лежали на ковре среди раскрытых учебников Анатолия Макаренко и Яна Амоса Каменского.
...В тот день после работы Борис зашел с бутылкой коньяка к сослуживцу Володе. Зашел, потому что терпеть не мог сидеть дома один – Ксения утром предупредила, что придет поздно, так как собирается допоздна побыть у Катерины, позаниматься перед завтрашним экзаменом по педагогике.
Не успели они расположиться за столом, как пришла Юлия, подруга Оксаны. Когда с коньяком, домашним борщом и пельменями из кулинарии было покончено, Борису вручили гитару – гостья недурно пела. Потом сходили за шампанским. Выпив пару бокалов, Юлия предложила танцевать. В половине одиннадцатого она, раскрасневшаяся, сидела на коленях у обнимавшего ее Бориса, и, смеясь, нашептывала что-то на ухо.
Володю это покоробило: Юлия ему нравилась. И он, криво усмехаясь, сказал другу:
– А ты не боишься, что и Ксения сидит сейчас у кого-нибудь на коленях? Жена такого донжуана тоже должна быть не промах...
– Она у Катерины сейчас сидит на коленях, – поняв, что муж ревнует Юлию, не удержалась Оксана.
Борис, поморгав несколько секунд, встал, пошел в прихожую. Вернулся с пистолетом. Подумав, нацелился в Оксану. Та отшатнулась, и пули полетели в Володю.
Если бы женщины заголосили сразу, Борис бы, наверное, не застрелился. Его убила мертвая тишина.
В ходе судебного разбирательства связь Ксении с Катериной вскрылась. Та перестала узнавать подругу. По городу поползли слухи. "Двух мужиков стерва, в гроб свела". Ксении пришлось бросить институт и уехать. Подругу она возненавидела именно с тех пор.
– Да, вот, есть такая работа, из головы придумывать, – засмущался Чернов.
– И что ты там еще придумал?
– Да ничего... Пока ничего. Расскажи подробнее, как сошлась с Глебом.
– Просто сошлась. После смерти Бориса в буквальном смысле ходила сама не своя. Даже на госэкзамены не пошла. И еще... Ты не знаешь... Ну, в общем, через день после похорон выяснилось, что я беременна...
Чернов осел в кресле. По понятным причинам он предосудительно относился к абортам. Сострадание, смешанное с неприязнью к житейской практичности, смяло его душу.
– И ты сделала аборт... – произнес он, попытавшись сделать взгляд равнодушным.
– А что в этом такого?
– Ничего. Если бы я был женщиной, я, наверное, оставил бы ребенка от любимого человека... Но я тебя не виню. В двадцать шесть оставаться с ребенком на руках...
– Да, с ребенком и без бабушек и дедушек... В общем, я сделала аборт и в то же день уехала, куда глаза глядят. В конце концов, устроилась учительницей младших классов в одном таежном городке. Через неделю дали комнату в семейном общежитии, и мне надо было подписать бумаги у одного большого человека. На работе он бывал редко, и я поехала к нему. Там и познакомилась с Глебом, его сыном. Поговорили с полчаса...