Русская Амазонка
Шрифт:
– Здесь нам тоже казалось страшно, человек ко всему привыкает. Нас никто не заставляет спешить выходить к людям. Освоимся, приглядимся, подучимся. Не забывай, мы вместе, а это главное.
– Какая у него была реакция?
– Мы все правильно рассчитали, вообще нормальный он мужик.
– А вдруг он сдаст нас полиции, выдаст за сумасшедших, и упрячут нас в клинику?
– Настя, ты забываешь, что мы давно вне закона, пропавшие без вести, почти покойники, а покойника даже убить нельзя.
– Кстати, убить? А без него мы уйдем отсюда?
– Круто закручен сюжет! Ты, что, Киса, на солнце перегрелась? Это человек первого десятка, мы ничего не сможем доказать, вернувшись на его яхте. Это первое, а второе, ты пойдешь его кончать? – она, молча, покачала головой.
– Просто голова идет кругом. Столько всего навалилось.
– Если здесь мы выжили, то там…
– Там люди, жадность, злость…
– Знаю, и все равно любовь должна восторжествовать. Я верю в наши силы. Читай по губам…
– Я тебя люблю, – она нежно обвила мою шею руками, поцелуй был долгим и сладостным.
– А теперь, солнце мое, стоит порадовать нашего старика красотой молодости и драгоценностей. Будь королевой, краса ненаглядная, – подтолкнул ее под мягкую загорелую попку к хижине.
– Мяу, – улыбнулась она и поступью пумы исчезла в зелени.
Наполнив кувшины водой, вернулся на берег. Наш гость наслаждался в это время плаванием.
– Когда закончите, приходите завтракать, сер Роберт!
– Уже иду, Серж, – он вышел из воды посвежевший, отдохнувший. Расположились за столом. С довольным видом Стрент растянулся в плетеном стуле и задымил сигарой.
– Должен признать, что вы в самом деле самые счастливые люди. Все утро размышлял над вчерашними разговорами и во многом согласен с Вами. Но хочу отквитаться за те загадки, которыми вы меня терзали. Я вам тоже сделаю предложение, но не сейчас, а чуть позже. А какое, помучайтесь в догадках! Хо-хо!
– Я смотрю у Вас отличное настроение?
– Вы заставили меня пережить вчера очень сильное напряжение, что кровь быстрее побежала в жилах, чувствуешь себя моложе. И давайте перейдем на «ты» у нас в Америке не принято говорить «Вы».
– Как скажешь, но ты мне в отцы годишься?
– Ничего, привыкай, привыкай!
– Так и кажется, что ты сейчас запоешь?
– Толи еще будет, а где, кстати, Стаси?
– Одевает, если так можно выразиться, новое платье Королевы, – на последних словах улыбка с его лица постепенно сползла, и он стал медленно подниматься со своего места. Я знал, что Настя большая выдумщица, но на этот раз она перещеголяла саму себя.
Медленно ступая, в полосу света вошла фея из сказки. В волосах сияла большая диадема, в ушах иголки алмазов, на шее ажурное колье, на которое было больно смотреть от брызг ослепительного света. Округлость груди подчеркивали нитки жемчуга пробегая под полушариями. Тонкая талия перехвачена серебряным поясом, к которому крепились ножны из слоновой кости инкрустированной платиной и рубинами, рукоять кинжала была выполнена в форме прыгающей пумы с глазами из изумрудов. На правой руке извивалось все та же змейка, а кисть спокойно сжимала эфес роскошной шпаги, не уступавшей своим убранством общему наряду. Невольную улыбку вызвала прекраснейшая брошь, под которой… прятались пушистые волосы лобка. Как она ее там умудрилась закрепить? В левой руке Настя держала огромный пальмовый лист, который служил опахалом и зонтиком одновременно.
– О! Мой Бог! Стаси! Этого не может быть! Серж, я не сплю?
– Нет, – тихо ответил я, боясь спугнуть впечатление.
– Фантастика! Сказка!
Настя посмотрела на меня вопросительным взглядом, потом опустила его на шпагу, а затем подняла на Стрента. Я прикрыл глаза в знак согласия. Она плавно и грациозно уронила свое опахало, и опустившись на одно колено, склонила голову и протянула двумя руками шпагу остолбеневшему Роберту.
– Это наш дар на память, – торжественно произнес я. Гость с трепетом взял подарок и поддавшись общему настроению поднес к губам и поцеловал. Настя нежно взяла его под локоть и проводила назад к столу.
– Присаживайтесь.
– Друзья мои, дети мои… – на глазах у него выступили слезы. – Простите меня, старого дурака.
– За что, сер Роберт? – Изумилась Настя.
– Вчера я усомнился в вашей искренности и в том, что говорилось. Простите! Я отвык верить людям…
– Успокойтесь и давайте завтракать.
– Какое уж тут спокойствие, когда все вокруг с ног на голову переворачивается. Вы или святые, или блаженные, хотя… это одно и то же.
Я налил ему вина, мы принялись за еду.
– Мы обычные. Заметь, мы потчуем тебя золотыми крошками, а пирог еще будет на десерт.
– Неужели еще что-то есть?
– Есть, есть и много.
– Вы даже не представляете сколько стоит все это. Мое состояние меркнет в блеске этих алмазов.
– Знаю и еще раз повторяю, здесь это просто груда металла и камней, красивая, но груда. А там это – смерть. Готовы ли Вы взять на себя ответственность вывезти подобное отсюда? – Эти слова были, как холодный душ. Эйфория со Стрента сошла моментально, и он стал прежним рассудительным предпринимателем.
– А ты гораздо серьезней, чем я думал. Браво, мальчик, браво. Это мне нравится. Мало того, что это антиквариат, но и в материале это стоит бешеных денег. Надо все обдумать. Это огромная бомба, и ее под подолом не спрячешь.
– Хочешь спрятать – поставь на видное место.
– Ладно. Доедайте и показывайте свои сокровища.
Стрент заставил нас сначала описать все предметы находящиеся внизу, в обиходе, а затем мы перебазировались в хижину. Его скрупулезность утомляла, но это была первая оценка более менее знающего человека. С каждым часом он мне все больше нравился своей покладистостью, рассудительностью, а в очках в тонкой золотой оправе Стрент чем-то смахивал на профессора. Вот, вспомнил кого он мне напоминает – Ростроповича, только с чуть более жесткими чертами лица.
Обед Настя приносила нам наверх, а ужинать, уставшие, но довольные, мы спустились на берег. Получилось сто тридцать два предмета, не считая монет золотом и серебром. Самый маленький, скромный, перстенек Роберт оценил около пятисот долларов США. Чего мудрить? Наша с Настей доля составляла около пятнадцати миллионов долларов, и это с учетом прикидки дилетанта, как выразился Стрент.
Сидя за бокалом вина, я поинтересовался:
– Что можно сделать с подобным капиталом, если вложить его в производство?