Русская любовь. Секс по-русски

Фингер Фердинанд

Что обозначает шестимесячная прописка, сделанная по доброй воле мамы, перед десятками лет ее жизни там? И начались муки. За неимением ключа Ада по вечерам звонила соседям. Они открывали, и она проходила в комнату, раздевалась и ложилась на свою раскладушку.

Как только она хотела почитать что-либо на сон грядущий, я свет выключал. Она включала, а я выключал. В пять утра я тихо вставал, включал свет и в полной тишине начинал готовить себе завтрак. Плиты находились в коридоре, и я раз тридцать выходил и входил в комнату. Я не делал ни одного лишнего движения или шума, чтобы ко мне она не могла придраться.

Конечно, она не спала. Через месяц я заметил, что Ада побледнела и похудела. Впервые она не пришла ночевать. Затем

это стало повторяться чаще и чаще.

В один из вечеров она пришла с отцом, который и руководил ее действиями. Старый деляга решил брать быка за рога. Он стал орать в чужом доме на меня и на маму, что вышвырнет нас из квартиры, лишит прописки и загонит «за Можай», т. е. за 101 км. И тут мне опять пригодилось знание высшей степени воровской «фени», которой я владел в совершенстве.

Я сказал, что мой приятель по двору, «медвежатник» Пронин по кличке «Взлом», завтра пришлет к нему гонца с «ксивой», которая подтвердит, что если он от нас не отстанет, то его вместе слепнем, шкафами, колесами «зашинкуют» [8] .

Я сказал, чтобы он не гнал «пургу» [9] , и завтра же отдал свои «котлы в чистку».

Хочу сказать, что после того, как забрали моего отца, Валечка Пронин — «Взлом» — стал как бы моим старшим братом, покровителем. «Взлом» был очень интересным человеком. Он не видел одним глазом. За время отсидок он стал крупным авторитетом в уголовном мире.

8

Лепень — пиджак, шкары — брюки.

Колеса — ботинки, зашинкуют — разрежут.

9

Пурга — ложь, враки, никчемный разговор.

Имя его было известно во всех тюрьмах России. Не видел он на правый взгляд, а жена его, как это ни странно, была лишена левого глаза. Когда они шли под ручку по двору, то казались странной парой. Они как-то компенсировали свое увечье, так как вроде бы имели на двоих два глаза. «Взлом» был изумительным отцом. У него родилась от «марухи» в тюрьме красавица-дочка, которой все соседи по двору любовались. К ней приходили педагоги на дом, был даже учитель по фортепьяно, и мы слышали, как он давал Ирочке уроки.

«Взлом» по пьянке рассказал мне о том, как у него появилась дочка.

Была какая-то короткая пересылка, и два лагеря — мужской и женский — оказались рядом, разделенные одним забором. Так вот, женщины из лагеря подошли к забору отделяющему их от мужского лагеря. Все они были блатнячки. Человек двадцать баб сняли исподнее и голыми задницами прижались к забору, который был в приличных щелях. Блатные, воры, быстро подбежали к забору вынули свои члены и благо, что доски были тонкими, всадили их в блатнячок, чем те были крайне довольны. «Взлом» сказал, что три занозы он все-таки на член получил. Подбежали «вертухаи» и разогнали эту «Содом и Гоморру». Но против природы не попрешь. Многие забеременели. Одной из них была «маруха» [10] «Взлома». Потом они чудом встретились. Вот вам чудо, которое и привело к рождению Ирочки.

10

Маруха — подружка вора (сленг).

Ну вот, теперь могу продолжать дальше. Старый, наглый пес — отец Ады, действующий не по закону, чего-то испугался и ушел вместе с дочкой. Я сразу же побежал к «Взлому» и рассказал, что случилось. Он сказал, чтобы я передал привет моей маме, которую крайне уважал, так как был свидетелем, как она пострадала с 1924 по 1939 год. Он сказал мне, что его человек придет к отцу Ады и заберет у него

«котлы», что будет подтверждением, что я зря не трепался. Это и было проделано на следующий день. С тех пор отца Ады я никогда не видел. Зато видел, как на руке у «Взлома» во время игры в карты поблескивали «котлы», предательски похожие на часы Адиного отца.

Пошел третий месяц издевательств над нами. Днем в субботу и воскресение Ада приходила к нам-то с молодым человеком, как бы вы подумали, похожим на кого? Да на Сему. Ведь это он в отместку мне за Зою № 4 притащил с Адой пианино. Они спали на раскладушке и, ничего не делая, болтали. Я забирал маму на улицу, и часа два-три мы гуляли. Дожидались их ухода. То она приходила с парочкой подруг, но они, видя неприличность происходящего, просили ее скорей уйти из нашей комнаты. Вечером она приходила одна, видимо, боясь, что я соскочу с крючка и прирежу ее и незваных гостей.

Прошло четыре месяца. Мы с мамой просто нравственно доходили, на что и был ее отца расчет. Хотя я хочу отметить, что ее «долгожданные» визиты происходили уже реже, чем раньше. Недосыпанье, понимание пакости происходящего привели Адочку в степень крайнего истощения. Мне крупно повезло в ту пору. Участковый милиционер Фомин, добрый знакомый моей мамы, тоже бывший свидетель маминой жизни, решил мне помочь. Мама ему, бывшему фронтовику давала уроки немецкого языка, конечно, бесплатно. Так вот, я обратилась к Фомину за советом, причем рассказал, что происходит в доме и как страдает моя мама. Я спросил, могу ли я проделать то, что задумал. Ведь если я начну осуществлять свой план, тогда Ада или соседи могут прибежать к нему и потребовать для меня наказания, вплоть до уголовного. Он сказал, что если это произойдет, то он найдет способ «отмазать» меня. В конце концов, надо кончать эту подлянку и наказать зло.

«Фердинанд, скажи по-честному, ты предлагал своей бывшей жене не приходить и за это обещал ее не выписывать?» Я поклялся, что предлагал это. Тогда Фомин сказал, что мне не повезло и я должен сделать так, чтобы она не приходила ночевать в течение шести месяцев. Откровенно говоря, соседи по квартире не очень-то Аду жаловали и даже, если бы она не явилась четыре месяца подряд, то они бы подписали документ, что ее не было шесть месяцев. Я привел план в действие. Отправил маму на неделю к подруге. Сам же дождался вечера, когда Ада легла в свою раскладушку, и явился домой не один. Я пригласил свою старую разбитную подружку, которую знал пару лет и которая была неравнодушна ко мне, как к гитаристу, сел за стол, который ножкой прикасался к раскладушке, достал бутылочку наливки, и мы выпили.

Потом перед глазами изумленной Ады она медленно разделась, показав грудь, нисколько не уступавшую по размерам моей бывшей жене, причем указав пальцем на ее сторону, сказала: «Ферд, а что это такое? Откуда у тебя эта страхуила с таким большим носом? Такую по всей Москве днем с огнем не сыщешь». Мстила она несчастной по полной программе. Даже мне было не по себе. Но я уже не мог остановиться. Я должен был наказать подлейшее существо, испортившее нам с мамой жизнь.

Да если бы Ада имела дворец и я был бы там прописан, разве я когда-нибудь позволил себе претендовать на то, что мне не принадлежит? Что, слово «прописан» означает воровство чужого? Другое дело, если бы я прожил с женщиной лет двадцать, вместе с ней заработал жилье, то это совсем другое. Тогда делите по суду и по закону все равно вами нажитое. А тут? Мы голышами прыгнули на диван. Моя подружка встала на четвереньки, причем одной рукой уперлась в край пианино. Подставки раскладушки входили внутрь пианино, там, где педали. В данном случае положение «Пегас» подошло как нельзя лучше. Я пристроился сзади молодой крепкой попки и стал всей возможной силой вталкивать свой член в лоно греха. Так как моя подружка рукой упиралась в пианино, то оно начало ходить по полу вместе с раскладушкой, проделывая пяток сантиметров вперед и назад.