Русская поэзия в 1913 году

Лекманов Олег Андершанович

Вот – я кокетка! Вижу все метко. Над старцем хохочу, Мечтателя гублю. За мною стая взоров, Охотников до вздора; Немало кикиморов, – Я не страшусь позора. («Вот – я кокетка…») Да, письмо в твоих руках!.. Очи мрут, скорбя… Резко дергает в губах, Мята вся щека… Брызнула слеза в ресницы. Пеленой мутит глаза… Где вся гордость славной львицы? Чаша горечи полна! («Да, письмо в твоих руках!..») За лесок тот мало туч отсылается; Вечерком концами яреньких лучей Набосклон за рощей озаряется; А на ночь – в те края опускается Бойкое стадо мерцателей… За тучками, сучками – Со мною эти звездочки Наперебой играют в жмурки… («Полет»)

Шестую строку последнего фрагмента Гейнрихсен снабдил трогательным примечанием-разъяснением для читателя: «Должно быть – “За тучками, сучк'aми”».

Такова и трудночитаемая книга украинца Е. Н. Марченко, выпущенная в Харькове, из которой приведем одно стихотворение полностью и один отрывок:

Неслись они подобно змею И один, кричал: «гони, Гони скорей я не успею», И заблестели в миг огни. Кроме них, мчался с сигналом Пути свободу предвещал Прогремели тройки валом И над ними первый пар Проклубился над следами Но тут ошибка превзошла, Команда стройными рядами К совещанию пришла. «Стой ребята, все спокойно» Брандмейстер это сказал, Поворачивай, вольно Видно кто то нам соврал. Собралися снова силой Быстро вскочили на коней, Кони встряхнули только гривой, Исчезли факелы огней. («Пожарная дружина») Ах! Дуня, как вам не стыдно Вы так долго пробыла. Для вас конечно, безразлично Пустяк, забота и дела. Простите барыня, я извиняюсь Но в этом поступке не должна Я безпощадно, всю жизнь трепаюсь А жизнь, на радость мне дана. («В неравной борьбе»)

Завершается книга Марченко стихотворением «Свiдитиль на судi», построенным в форме диалога двух персонажей: судья задает вопросы на ужасающем русском языке, а свидетель отвечает на вполне сносном украинском.

Но и некоторые природные носители русского языка вполне могли бы посоревноваться с только что процитированными авторами в неумении справиться с азами поэтической (и просто) грамоты, помериться с ними обилием синтаксических несуразностей, речевых, грамматических и орфографических ошибок:

Пусть с голоду меньше бы гибнул бедняк, Пусть помощь нашел бы всегда наверняк, Всегда пусть богатый одно лишь поймет, Что крошкой богатства он брата спасет. (Е. П. Аврамов «На Новый год») Среди родных полей И шума городского Никогда мне не забыть Тебя, о море голубого. (С. К. Акимова «К морю») Лишь увидав его, Я назвала его «своим»… Он что-то взял от сердца моего, Он чем-то был тогда томим. В больших глазах скрывалась скорбь, И нервная походка говорила, Что в существе его таится боль, Что он далек, далек от светского горнила. ………………………………………… …Я ближе подошла, Взглянула глубже в этот взор, И тайна вышла из нутра: – Он пережил Любовь! (Зинаида Б. «Лишь увидав его…») Все девицы от нее удалились, Она в зале осталась одна; И лицо у ней страшно изменилось, И тут вскоре она в спальню вошла. (А. Богатырев «Роковая минута или нечаянное убийство девушки» – из одноименной книги) [8] Ты не зови меня порочным; В моей измученной судьбе, Я другом был тебе не вечным, Но думал нежно о тебе. И часто летнею порою За рощей пышной, молодой, Ты помнишь ли, гулял с тобою Я мрачный, бледный и худой? И долго я тоской мятежной Не мог прошедшее будить И ручкой милой, белоснежной, Уста свои я шевелить. (Н. Ганецкий «Не зови меня порочным…»)

8

Здесь и далее название книги указывается в тексте статьи, если автор выпустил больше одного поэтического сборника в 1913 году.

Теперь же от тебя узнавши, Что замуж за богатых думаешь идти, Презренные металлы взявши, Убить любовь и жизнь буржуйную вести. Тебе дороже платье тела. Как тело ценишь выше нравственной души. Ты как чумы боишься дела, Ты паразитом хочешь жить, но не в глуши. (Ф. Пестерев-Померанцев «Ты чистою мне казалась…») [9] Пускай хохочут, издеваясь, Все силы худшие в людях, За все позорное хватаясь – Позор наш носят на руках! Пусть страсти низкие полчатся… Пороку царство отдают, Поэты станут преклоняться И величать порока суд! Я верю в царство не порока, Не себялюбья, а любви… Хоть путь ее, как путь порока, Купаем часто мы в крови! (Андрей Свеницкий «Я верю»)

9

Этому стихотворению в книге Ф. Пестерева-Померанцева предшествует другое, обращенное к той же адресатке, из которого приведем две заключительные строфы:

Ты не обидишь несчастных. Взором согреешь сердца. Слов не пускаешь напрасных Жизнь презираешь купца… В сердце моем огрубелом Чувства явилися вновь… Что ты за призрак под телом, Что порождаешь любовь?.. («Вся ты в сиянии ярком…»)

Ночь. Тишина. Во сне глубоком Природа вся погружена, И только плещет одиноко О берег сонная Нева. (Н. Щербаков «Ночь. Тишина. Во сне глубоком…»)

Еще один тип графомании представлен в таких стихотворениях, где все слова, взятые по отдельности, смешными не кажутся и погрешностей против синтаксиса русского языка тоже не наблюдается, а комический эффект при чтении ощущается, и весьма сильный. Порождается он в первую очередь неумением авторов-любителей выдержать единую стилистическую манеру, забавной какофонией, возникающей в их стихотворениях от соседства строк, позаимствованных как бы из произведений разных жанров. Приведем несколько примеров разнообразных стилистических напластований из стихотворений поэтов-дилетантов, издавших свои книги в 1913 году:

Целуя Матренины губы, Смотрел на закат Митрофан. Курились фабричные трубы, Клубился над речкой туман. И крики, подобные стону, Неслись от железных машин. Сжимая, целует Матрену, Огнем сладострастья палим. (Мих. Артамонов «В дыму фабрик и заводов» – из книги «Улица фабричная») Еще одной могилкой больше. Угасла яркая звезда. Одним еще в России меньше Борцом – за идею труда. (Д. Безрукавников «Памяти Варвары Яковлевны Веселовской»)