Чтение онлайн

на главную

Жанры

Русская поэзия в 1913 году
Шрифт:

Порою высмеивались некие достаточно условные и тоже никого конкретно не задевавшие «измы», как в «повести в стихах» приятеля некоторых из акмеистов Алексея Липецкого «Надя Данкова»:

Цветы и Гамсун, и наряды, Толстой, и сельские обряды, И «измы» разные смешно Сливались в целое одно…

А также вполне обобщенные «декаденты», как, например, в «Веселом райке дедушки Пахома»:

…картины пишут разные, хорошие и безобразные, а самые модные декадентские и хреноводные. Декадентская картина тем хороша, что не поймешь в ней ни шиша… А это современной публике и нравится, а художник тем и славится. Важнее шагает, длинные волосы отпускает и усердней за галстук заливает…

Или в стихотворении Жана Санаржана

«В стиле нуво»:

Ты мой слух декадентский ласкаешь, – От восторга я влез на забор – Ты поела, ты звонко икаешь, Будишь эхо далекое гор…

Или у И. М. Радецкого в стихотворении «Невский»:

Наблюдаю, изучаю – Вижу много лиц… Много тощих декадентов, – Городских «интеллигентов» – И «лихих девиц»…

Впрочем, эпитетом «тощая», согласно мемуарной заметке Анны Ахматовой, врач-гигиенист и поэт-дилетант Иван Маркович Радецкий воспользовался, обличая в январе 1913 года ее и ее сотоварищей: «Бородатый старик Радецкий, выступая против нас, акмеистов… с невероятным азартом кричал: “Эти Адамы и эта тощая Ева!”» [12] Означает ли это, что и в только что процитированном стихотворении Радецкий наскакивал в первую очередь именно на акмеистов? Так или иначе, но еще один из его опусов изобилует грубыми нападками на прямо названного по имени уже в заглавии поэта и прозаика из поколения старших символистов:

12

Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). М.: Torino, 1996. С. 302.

Конек мой – «Хам» во имя Бога… Пред мной широкая дорога: Стремлюсь я радостно вперед – Туда, где молится народ… Хочу молиться там и я. Но ах, – С конька свалился я во прах: – Мой «Хам» проклятый заскакал И в степь на волю ускакал. («Страшный “Хам” (Посвящается Мережковскому)»)

Прямо перечисленные символисты обвинялись и в ядовитом стихотворении В. Терновского «Наши дни», вошедшем в его «Книгу настроений»:

Промчался век богатырей, – Пошли Бальмонты, Сологубы – Стихов красивых душегубы И воспеватели страстей…

Легко заметить, что основными объектами для насмешек и инвектив массовых поэтов старшего и среднего поколений продолжали оставаться главным образом символисты. Чт'o такое футуризм и акмеизм, большинство из них просто еще не успели толком понять и прочувствовать. Однако более молодые со страстью обличали футуристов и (гораздо реже) – акмеистов.

К примеру, Н. Евсеев в стихотворении «Два памятника (Из Новочеркасских мотивов). По поводу постановки памятника Я. П. Бакланову» иронически стилизовал монолог прекраснодушных провинциалов, обращенный к условному скульптору-реалисту XIX столетия:

Мы дети прогресса… Дней прошлых завеса Тебя отделяет от нас… Иди к футуристам, Примкни хоть к кубистам – Тебя просветим мы сейчас.

А Я. Коробов с А. Семеновским издали во Владимире-на-Клязьме книгу стихотворных пародий «Сребролунный орнамент», на титульной странице которой красовалось: «Автору “Громокипящего Кубка” благоговейно посвящаем». Адресата этого втайне глумливого посвящения пародировал Коробов:

Белый фартук. Шарф, гребенка, На щеках бутоны роз. – Няня, няня, у ребенка Оплаточьте сопленос… («Веснодень»)

Он же насмешливо перепевал двух левых акмеистов – Владимира Нарбута и Михаила Зенкевича:

Багряносиний рядотуш И жирногноестный прилавок… И целый сонм скотинодуш Укорно зрится с пялопалок. («Мясоготовня») [13]

13

Одно из пародируемых Коробовым стихотворений (Михаила Зенкевича) целиком приводится ниже в этом разделе нашей работы.

При этом жанровое определение «пародия» в подзаголовке к книге Коробова и Семеновского отсутствовало: сметливому читателю предлагалось догадаться обо всем самому [14] .

Но, по крайней мере, в одном встретившемся нам сходном случае даже самый сметливый читатель, вероятно, попал бы пальцем в небо: мы имеем в виду три вышедшие в Зенькове книжечки Сергея Подгаевского, производящие стопроцентное впечатление затянувшейся пародии на стихи сразу нескольких кубофутуристов, в первую очередь Алексея Крученых и Владимира Маяковского.

14

За подражание, а не за пародию принял книгу Коробова и Семеновского такой замечательный знаток русского авангарда, как Андрей Крусанов. См.: Крусанов А. Русский авангард. Т. I. Кн. 2. М., 2010. С. 463.

Приведем один характерный фрагмент из книги «Бисер»:

Затворились Квадратные Двери. Как же Не радоваться Такой Мудрости?! Свиньи, Гнояю Задверно Удавленных Гнидами. Гнусно Корчится Белиберда.

Один – из книги «Эдем»:

из ночи слезливой выползла рыжая змея моих лжестраданий. Пускай будет так. Плач мой – визг. визг пришибленной собачонки… это из другой оперы… нет, нет… ничего подобного! улица. гм?

И один – из книги «Шип»:

мне – учителю, тарабарщно, ните – ики.

И только твердое знание о том, что будущий соучастник Владимира Татлина по выставке «синтезостатичных композиций» Сергей Подгаевский писал свои стихи абсолютно «всерьез», заставляет перестать относиться к ним как к пародии и попытаться увидеть в этих стихах опыт усвоения футуристической поэтики.

И все-таки вслед за М. Л. Гаспаровым резко обособлять русскую модернистскую поэзию от массовой представляется нам не вполне корректным и уж точно – излишне категоричным. О значительном влиянии модернистов на не модернистов от противного убедительно свидетельствуют хотя бы процитированные выше пародии молодых авторов на стихи Северянина, Нарбута и Зенкевича [15] .

15

«При анализе пародии как процесса рабочего, при учете рабочих моментов пародии, уясняется ее связь с моментом подражания, вариирования» (Тынянов Ю. Н. О пародии // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 292).

Весьма многочисленными в стихотворениях не элитарных поэтов были вариации модернистских программных текстов, а иногда и прямое копирование модернистов.

Особенно усердно осваивали поэтику Бальмонта:

Я – поэт для взалкавших немногих, Я – поэт предпоследних ступеней, Там, где света ползучие блики Переходят в холодные тени И шуршат на пороге. (Борис Дубиновский «У порога») Я – горюч, едко-жгуч, как ланиты слеза, Я – река, я – ручей, я – загадка речей, Я – опал и рубин, аметист, бирюза… (Симеон Маслюк «Ум и чувство»)
Поделиться:
Популярные книги

Мастер 6

Чащин Валерий
6. Мастер
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Мастер 6

Мимик нового Мира 10

Северный Лис
9. Мимик!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
альтернативная история
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 10

Столичный доктор

Вязовский Алексей
1. Столичный доктор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
8.00
рейтинг книги
Столичный доктор

Измена. Без тебя

Леманн Анастасия
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Без тебя

Свои чужие

Джокер Ольга
2. Не родные
Любовные романы:
современные любовные романы
6.71
рейтинг книги
Свои чужие

Истребитель. Ас из будущего

Корчевский Юрий Григорьевич
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Истребитель. Ас из будущего

СД. Том 15

Клеванский Кирилл Сергеевич
15. Сердце дракона
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
6.14
рейтинг книги
СД. Том 15

Третий

INDIGO
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Третий

Драконий подарок

Суббота Светлана
1. Королевская академия Драко
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.30
рейтинг книги
Драконий подарок

Жестокая свадьба

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
4.87
рейтинг книги
Жестокая свадьба

70 Рублей

Кожевников Павел
1. 70 Рублей
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
70 Рублей

Новый Рал 5

Северный Лис
5. Рал!
Фантастика:
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Новый Рал 5

Сила рода. Том 3

Вяч Павел
2. Претендент
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
6.17
рейтинг книги
Сила рода. Том 3

Ветер и искры. Тетралогия

Пехов Алексей Юрьевич
Ветер и искры
Фантастика:
фэнтези
9.45
рейтинг книги
Ветер и искры. Тетралогия