Русская Прага
Шрифт:
Абрам Веселовский, из обрусевших польских евреев, приходился родственником вице-канцлеру России петровских времен Петру Павловичу Шафирову. Веселовский приглянулся царю и служил на дипломатическом поприще. Впоследствии он оказался замешанным в скандале с ценностями, укрытыми от российской казны знатными царедворцами, и бежал в Женеву. Историки по-разному трактуют личность Веселовского. Одни называют его «авантюристом международного масштаба», другие утверждают, что сам Вольтер ценил Веселовского и считал его своим другом…
Но тогда, в 1716 году, Толстому нужен был именно такой человек: прекрасно ориентирующийся в европейских делах, имеющий обширные связи, владеющий несколькими
Два слова в депеше: «Приступить немедля…», — и Веселовский начал действовать.
«“Зверь” обнаружен в Праге…»
Первоначальные сведения, полученные Веселовским от своих агентов, указывали на один из замков вблизи Вены, где могли спрятаться царевич Алексей и Ефросинья. Однако вскоре выяснилось, что влюбленная пара исчезла оттуда накануне, а куда направилась — неизвестно.
Срочно вызванный из Петербурга по такому случаю граф Толстой прибыл в Вену и потребовал объяснений от императорского двора. Он пригрозил, что если путем мирных переговоров австрийцы не выдадут царевича Алексея и его спутницу, Россия готова немедленно объявить войну Австрии. Не на шутку испуганные австрийцы божились, что знают лишь об одном дальнейшем маршруте следования беглецов — Италия, Венеция, Неаполь… Но по какой-то непонятной причине они там пока не появились…
Теперь не на шутку разозлился Толстой и дал Веселовскому сроку сорок восемь часов, чтобы разыскать беглецов. Иначе — гореть его полуиудейской душе в двух адах сразу!.. А еще Толстой пригрозил Аркадию Павловичу рассказать царю-батюшке, кто помогал беглецу-царевичу в переговорах с австрияками об убежище, а также сделать так, чтобы Петр узнал, как проводят свой досуг в Европе его дипломаты… И о деньгах, которые они зарабатывают за спиной государства, вдали от царских очей…
В момент побледневший Веселовский лишь испуганно пролепетал в ответ, что все будет сделано в лучшем виде, и заверил Толстого в своей преданности.
Обещание Толстого рассказать Петру I о двойной, преступной, жизни его подданного, видно, возымело сильное действие на Веселовского.
Не прошло и двадцати четырех часов, как от него последовал доклад графу Толстому: «"Зверь" обнаружен в Праге…».
«Ай, да молодец!..»
Когда Толстой доложил о том, что беглецов нашли в Праге, в самом центре Старого города в одном из старинных домов, где располагались трактир и гостиница, Петр I внезапно воскликнул:
— Ай, да звереныш! Ай, да молодец!..
И, к своему удивлению, Петр Андреевич различил в царском голосе нотки нежности.
Не менее поразился Толстой, когда Петр шутливо предложил сам рассказать, без доклада агентов, чем занимаются молодые в Праге. Рассказ царя был точен: они переоделись в платья простолюдинов и шляются с бродячими артистами, в театры, замки, музеи ходят. Алексей Петрович, конечно же, не преминул ввязаться в какой-нибудь диспут в местном университете…
Воспользовавшись паузой, Толстой продолжил перечень: книги покупают да с пражскими ворожеями встречаются…
При этих словах царь встрепенулся и поинтересовался, что же им пророчат гадалки. Оказалось, сына им нагадала одна прорицательница. Как доложили агенты, она также обмолвилась царевичу, что знает его отца, которому тоже ворожила когда-то…
Петр Алексеевич помрачнел при этих словах. Царевич в Праге делал то, чем они с Лефортом в свое время там занимались. Ведь Петр сам ему когда-то о Праге рассказывал. Вот и запомнил Алексей Петрович слова отца…
Молчание затягивалось, но Толстой безропотно ждал, понимая щекотливость ситуации. Наконец, Петр распорядился не трогать молодых, пока они находятся в Праге. Пускай наслаждаются… Уговоры начинать, когда царевич покинет Чехию. Только никакого насилия!..
Уже когда за графом Толстым закрылись двери, Петр I, словно в продолжение своего внутреннего монолога, вслух произнес:
— Был бы жив верный друг Лефорт, он давно вернул бы Алексея во дворец… Да и я сам к нему сейчас в Прагу примчался, если бы… Если бы с ним не было этой «работной девки»…
В Праге Алексея Петровича не тревожили…
В Праге Алексея и Ефросинью не тревожили, как и приказал Петр I. Веселовский и его агенты только неотступно следовали за влюбленной парой во время их передвижений, а также неусыпно дежурили вокруг гостиницы, где остановился царевич. Наведывался инкогнито в Прагу в этот период и граф Толстой, чтобы лично контролировать ситуацию на месте. Кстати, как утверждает исследователь истории Праги С. Петухов, сам дом обитания влюбленных беглецов сохранился до настоящего времени: «Дом "У Златой горы"… — Stare Mesto, U RaD-nice, 6 — в нем ныне располагается пивная "У ката". Старинный пражский дом "У Златой горы" — один из старейших в городе. Он был построен до 1200 года в романском стиле, перестраивался в 1500, 1671 и 1740 годах… Свое название получил в 1671 году — тогда его купил золотоискатель Кунрад Шустер… и перестроил в трактир с гостиницей».
Дождавшись отъезда Алексея Петровича из Праги, Толстой успешно завершил операцию «Зверь»: царственный беглец, поддавшись на уговоры и обещания безопасности, вернулся в Россию, покаялся и поначалу был прощен своим грозным венценосным отцом. Что заставило смягчиться гневную непримиримость Петра I? Кто или что могло переломить его восприятие поступка сына как предательство?
Глядя на Алексея, валявшегося у него в ногах и слезно просящего помилования, возможно, Петр вспоминал и свои грехи молодости, в частности, дочь виноторговца Анну Моне, с которой он познакомился в бытность бурных пирушек в доме Франца Лефорта?..
Нельзя исключить и внезапно «проснувшихся» отцовских чувств к своей «кровинушке»-отпрыску, который, независимо от воли человека, все равно является подобием своих родителей. И в этой связи вполне правдоподобным кажется предположение, что поворотным моментом в перемене настроения грозного отца-самодержца могло стать неожиданное путешествие провинившегося наследника-беглеца в Прагу — город, которым восторгался и где бывал сам Петр Великий.
Как бы там ни было, но в тот момент истины Петру I удалось победить свою гордыню, о которой предупреждала его пражская гадалка в далеком 1698 году.