Русская проза рубежа ХХ–XXI веков: учебное пособие
Шрифт:
Ф. Горенштейн создает собственную концепцию наказания и воздаяния, основанную на соединении ветхозаветных и новозаветных представлений. Об этом свидетельствует прежде всего структурное членение романа, содержащее аллюзию на слова пророка Иезекииля (Иез., 14,21) о том, что Господь пошлет на землю четыре казни – меч (война), голод, зверь (похоть), болезнь. Сам писатель добавил к ним еще одну казнь – богатство («Притча о богатом юноше»).
Хронологические рамки действия каждой из повестей примерно смыкаются друг с другом, повествование практически не прерывается, в целом действие охватывает период с осени 1933 г. до середины 50-х годов. Содержание первой повести определяется известным фольклорным сюжетом о детях, брошенных родителями («Мальчик-с-пальчик»). Действие начинается с того, что Дан (под этим
Характеризуя своего персонажа, автор использует интересную символическую деталь: Антихрист одет как горожанин, но на плече у него висит пастушеская сумка (налицо библейская параллель: Иисус – пастырь, антипастырь – Антихрист). Поведение персонажа не отличается благими намерениями, увидев девочку, он подает ей кусок «нечистого хлеба изгнания», выпеченного из смеси пшеницы, ячменя, бобов и чечевицы. Как говорится в Библии, тот, кто отведал этого хлеба, обречен на вечные скитания. Так и происходит. Девочка постоянно перемещается «по городам и весям» огромной страны, рожает ребенка, становится малолетней проституткой и умирает пятнадцати лет от роду. Можно найти похожий сюжет и в апокрифической притче, представленной и в исламе. Только там персонажем притчи является смерть, которая приходит к каждому в своем облике и вечно скитается по миру. Каждый человек воплощает не только свою, но и чужую судьбу, что и передается подобным символом.
Реплики Антихриста выстраиваются как своеобразная антитеза монологу Христа в Нагорной проповеди. На вопрос дочери: «Для кого же принес спасение брат твой Иисус Христос, для гонителей или для гонимых?» он отвечает: «Для гонителей Христос спаситель, а для гонимых – Антихрист – спаситель.
Для того и послан я от Господа». Действительно, Дан-Антихрист не просто разрушает судьбы тех, с кем вступает в контакт, но и придает их существованию высший смысл.
Итак, Дан приносит несчастье всем, с кем его сталкивает судьба. Но и его жизнь изобилует неблагоприятными событиями. У него умирает жена, он принимает на воспитание дочь, которая оказывается «женою праведною», обладающей даром пророчества и, следовательно, наделенной функцией ученика библейского героя. Поэтому именно между этими героями происходит заключительный диалог, в котором писатель подводит итог всем своим прежним рассуждениям и противопоставлению с Иисусом: «Он единственное утешение и награда безымянным праведникам, которые живут для спасения гонителей. Я же пришел, чтобы наградить и спасти гонимых». Антихрист у Ф. Горенштейна не умирает, а «уходит» из мира людей, став невидимым. Он уходит, ибо «завершились четыре казни Господни», но обязательно должен появиться, «когда новые мучения будут посланы».
Образ Антихриста соединяет два повествовательных плана – реальный и библейский. Персонаж существует в двух временах, которые сопрягаются с помощью цитат из Библии, как бы переключающих повествование из одного плана в другой. После описания смерти героя следуют слова: «Ибо душа моя насытилась обидами, и жизнь моя приблизилась к могиле». Так автор подводит итог происшедшему.
В заключительной части романа библейские реминисценции пронизывают весь текст, придавая рассказу символический смысл. Обычная встреча двух соседей в коридоре превращается во встречу представителей двух колен Израилевых: «посланец Господа Антихрист его сразу разглядел и узнал. Стоявший перед ним в тапочках, майке-сетке и шелковой пижаме был из колена Рувима, первенца Иакова… То, что стояло перед Антихристом, было концом, начало же ему было в Египетском рабстве».
В сознании автора обычная московская коммунальная квартира с системой внутриквартирных отношений вырастает до символа, аналога Ноева ковчега, в котором соединены «семь пар чистых и семь пар нечистых». На примере квартирных отношений, в которых проскальзывает ненависть всех ко всем (неприязнь
Иногда писатель строит сюжет на парафразе известного мотива, на который вскользь намекает читателю. Рассказав о том, как Дан три дня искал свою дочь, он вводит ремарку о пророке Ионе, который три дня сидел в чреве кита и этим очистился от скверны, получив дар пророчества. И его героиня Руфь получает этот дар и становится пророчицей под именем Пелагеи.
Писатель свободно изменяет библейский сюжет, соединяя его с фольклорным мотивом. Показательна сцена, когда две медведицы спасают Руфь (Пелагею) от насильника. С одной стороны, здесь использован эпизод из 4-й книги Царств (рассказ о пророке Елисее), а с другой – проложная легенда, в которой медведь защищает святого. Автор вводит яркую деталь: медведь отнимает у напавшего на девочку речь (можно сравнить с известным сказочным сюжетом «Немой язык», где медведь наделяет героя даром понимать язык всего живого) и в то же время наделяет девочку даром всеведения. Автор соединяет реальный и символический планы, рассказывая о дальнейшей судьбе героев, Ф. Горенштейн переводит повествование в бытовой план.
Конечно, подобный текст требует определенной подготовки читателя. И вновь возникает невольная параллель с Д. Мережковским, который буквально вбрасывал читателя в сложнейший текст. Или с произведениями А. Белого, Ф. Сологуба, тексты которых представляли собой сложнейший код из нескольких переплетенных между собой пластов и самых разнообразных перекличек с самыми разнообразными источниками.
Заявленное Ф. Горенштейном многоголосие, сплетаемое из разных мотивов, приводит к разнообразию тем, которые он поднимает в своем романе. Важнейшая из них связана с отношениями русских и евреев. Ф. Горенштейн выступает как убежденный противник антисемитизма, хотя и показывает, что подобное противостояние возникло еще в библейские времена.
Тема взаимоотношений двух народов – евреев и русских, так же как и тема самосознания своей этнической принадлежности, лейтмотивом проходит через весь роман. Она организуется через ироничные ремарки («может ударить кастрюлей, если уверена, что за это ее не пырнут по-татарски ножиком, а по-еврейски в суд подадут») и авторские заключения («еврей в русском коллективе – это важная, необходимая деталь для ощущения национального единства»).
В то же время авторские выводы типа: «подлинная родина человека – не земля, на которой он живет, а нация, к которой он принадлежит», нередко вступают в противоречие со словами и поступками его героев. Вновь звучит скрытая характерная цитата, отсылающая к классической литературе. Современные авторы часто подчеркивают, что сложные и динамичные структуры позволяют героям проживать свою жизнь иначе, чем предопределил автор.
Само действие в романе разворачивается неторопливо, постоянно перебивается отступлениями. Они многословны и выстроены как классические монологи, со своими риторическими конструкциями и своеобразным неторопливым размеренным ритмом, напоминающим ритм Библии: «Так говорит Антихрист, отец пророчицы Пелагеи и отец сына ее, Антихрист, который в мире философском, в мире Единства, есть враг Христу, а в мире религиозном, а в мире Полярности, есть Христу Брат, дополняющий его в справедливом Божьем судопроизводстве».
Отступления разнообразны по содержанию, они представляют собой авторские размышления по поводу происходящего в романе или пересказ различных книг из Ветхого завета. В них содержится и характеристика героев, определяется к ним отношение.
Сложность и многоуровневость повествования обусловливает разнообразие функций автора. Его образ состоит из трех равновеликих ипостасей. Первая – писатель, который рассказывает библейскую историю об Антихристе. Его речь размеренна, богата риторическими конструкциями и построена на библейских аллюзиях. Он существует вне времени и пространства. Иногда его голос превращается в «закадровый комментарий», который является своеобразным камертоном для всего романа.