Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки).
Шрифт:
В течение XI века, по краткости летописных известий, мы ничего не знаем более о Чуди, — не упоминается о ней, кроме рассказа о кудеснике, которого видел новгородец, пришедший в Чудскую Землю [59] .
Достаточно уже из этого, что связь с Чудыо не прерывалась. В начале XII века Чудь является в неприязни к Новгороду, — отказывается платить дань, и князь Мстислав, сын Мономаха, несколько раз принужден был ходить на нее с войском и усмирять. Первый поход был в 1111 г. на Очелу: как видно, он не подчинил тогда Чуди, потому что в 1113 г. отправился с войском снова и победил ее на Бору, а в 1116 году снова ходил на Чудь и взял город Медвежью-Голову (Оденпе). Этот город находится в земле Уггеноис, следовательно, здесь речь идет о той же Чуди, которую подчинил Новгороду еще Ярослав. В 1130 и 1131 годах опять пришлось новгородцам воевать с Чудью: князь Всеволод Мстиславич сожигал жилища непокорного народа и приводил в плен женщин и детей. Но эти походы не укротили покоренных, а еще более их ожесточили. Юрьев, властвовавший над покоренной страной, не устоял и попал в их руки; в 1133 г. новгородцы, под предводительством того же князя, возвратили его Новгороду. С тех пор лет до сорока Чудь принадлежала Новгороду невозбранно, и служила иногда местом ссылки: так в 1141 г. посадник Якун был сослан в Чудь. В 1176 году вспыхнуло восстание. Уже не новгородцы ходили удерживать Чудь в повиновении, а сама Чудь сделала нападение на Псков, еще не вышедший вполне из значения новгородского пригорода. Летопись выражается, что тогда напала на Псков вся Чудь; это значило, — как объясняют последующие события, — что восстания в Уггеноисе вызвали на борьбу с русскими других чудских еди-ноземцев, подалее на северо-запад и запад. Нападение было отбито. Через два года князь Мстислав Ростиславич пожег Чудскую Землю и погнал Чудь к морю. Племенное родство с обитателями Уггсноиса привело жителей Приморской Гаррии к вражде с русскими. В 1190 году Поморская Чудь опять явилась
59
Видно, что страна эта и народность финская и в то время уже славились волшебниками, как впоследствии. Новгородец пришел к кудеснику для гадания (волхвования) ; кудесник стал призывать бесов и вдруг упал без чувств. "Боги не смеют придти, — сказал он, — на тебе есть что-то такое, чего они боятся". Новгородец вспомнил, что на нем надет крест, снял его и вынес из избы. Тогда кудесник свободно стал призывать духов. Бесы начали метать кудесником, а потом дали ответ, которого хотел новгородец. "Боги наши боятся знамени небеснаго Бога", — сказал после того кудесник. — "А каковы ваши боги и где живут?" — "Боги наши в бездне живут — черные, крылатые, с хвостами и под небо сходят, повинуясь вашим богам; потому что ваши боги на небесах, и если кто из ваших людей умрет, того несут на небо, а когда кто из наших умирает, того несут в бездну" (Соф. Врем., I, 145).
Начало XIII века было роковой эпохой прибытия крестоносцев. Они пришли в то время, когда туземцы с возрастающей энергией отстаивали свою независимость от Великого Новгорода. Новые завоеватели стали отнимать их у старых, — и наступательная борьба русских с туземцами Ливонии перешла, в свою очередь, в оборонительную против пришлого могучего врага.
В иных отношениях к Великому Новгороду были корелы, многочисленное финское племя, жившее вокруг Ладожского и Онежского озер. Когда Чудь и Емь оказывали сопротивление новгородской власти, корелы были деятельными союзниками Новгорода, и отбивали нападение шведов. Первый раз упоминается о Кореле в половине XII века по случаю ополчения за Изяслава Мстиславича. Нельзя из этого выводить, — как делает ученый Шегрен, — что новгородцы до того времени не имели с Корелой сношений. Скудость наших летописных известий не дает повода делать заключений о том, что не было на самом деле того, о чем они умалчивают. Из этих известий видно, что тогда уже Корела входила в состав новгородской волости. Новгородцы очень часто воевали Емь вместе с Корелой. Кажется, между этими двумя ветвями северо-финского племени господствовала давняя неприязнь и вражда и этим-то воспользовались новгородцы; корелы, ради взаимных врагов, пристали к Новгороду. В 1228 году, также по случаю нашествия Еми, корелы содействовали истреблению нападавших на новгородские пределы. В 1241 году корелы вместе с ижорянами в новгородском ополчении воевали против немцев. В 1253 году, по поводу войны с немцами, Корела творила зло немецким волостям. В 1268 году князь Ярослав хотел было идти с оружием на Корелу неизвестно по какой причине, но новгородцы не допустили его. В 1270 году Корела вместе с Ижорой и вожанами участвовала во всеобщем ополчении новгородской волости против князя Ярослава. В 1292 году Корела вместе с Ижорой отбила шведский отряд. В 1314 году шведы, против которых до тех пор держались корелы, успели составить в этом народе для себя партию. Несколько предателей перебили русских, находившихся в корельском городке (нынешний Кексгольм), обладавшем Корельской страной и сдали город шведам. Но партия, противная Новгороду, была не велика; как только новгородцы подошли к Корельску — все корелы покорились им; изменники не успели убежать: корелы выдали новгородцам и шведов, которые засели в их городке в качестве правителей.
В первой половине XIV века часть Корелы покорена была шведами и, в отличие от остававшейся под владением новгородским, называлась Корелой Немецкой. Это раздвоение зависимости было пагубно для народа, потому что новгородцы смотрели на Корелу, подчиненную шведам, как на своих врагов; точно так же относились шведы к той Кореле, которая осталась за Новгородом. Орудием же взаимной вражды была и с той и с другой стороны сама Корела. Так в 1338 г. корелы, по наущению шведов, побили русских, живших в Кореле и убежали к шведам в шведский корельский город; потом шведы со своей Корелой воевали Корелу Обонежскую, находившуюся под властью Новгорода; а новгородцы со своей Корелой воевали Корелу Городецкую, принадлежавшую шведам и жившую около Выборга. Итак, народ корельский, разъединенный между шведами и новгородцами, подавал повод ко вражде тех и других между собой, и сам не знал, куда ему пристать, — вел междоусобную войну в угодность сильным чужеземцам, которые разорвали его и спорили за него, как за добычу.
В 1339 году новгородцы помирились со шведами, и новгородские послы докончили мир по старым грамотам и положили, чтоб шведы рубили и вешали у себя Корелу, перебегавшую к ним из новгородских пределов, а новгородцы то же будут делать с беглецами из Шведской Корелы, не исключая тех, которые крещены в русскую веру. По мере того, как угасала между Новгородом и Швецией вражда, возбужденная вопросом о владении северными финскими народами, известия о Кореле делаются реже и реже. Мало-помалу край, называемый Обонежье, стал заселяться русским элементом, но он долго был незначителен: масса народа всего Обопежья была корельская.
Заволочьем называлась северная страна, прилегавшая к морю, по реке Двине и ее притокам. Шегрен толковал, что это слово надобно принимать не в значении пространства между двумя водяными путями, а в значении пустого пространства земли вообще, то же, что наволок. Но кажется, что слово "заво-лочье естественно образовалось в смысле страны не за одним волоком, а за несколькими волоками разом, напр., между Онегой и Белым озером и Вожем озером, между Белым озером и Ку-бенским, между Сизмой, впадающей в Шексну, и Вологдой. Первоначально Заволочье имело неопределенное значение края, простирающегося на северо-восток. Впоследствии название это получило более точности, так что от Заволочья стали отличать дальние земли: Печору, Терский берег, Пермь и Югру, а Заволочьем называли собственно берега Онеги и Двины. Край этот, богатый пушными зверями, был населен финским племенем, носившим у новгородцев наззание Заволочская Чудь, и ма-ло-по-малу был заселен новгородскими выходцами, устроившими па берегах рек, служивших путями сообщения, свои колонии. К сожалению, недостаточность известий не дает нам возможности знать, как совершалось это заселение и, вместе с тем, изменения между туземцами, которые отчасти переродились в русских, отчасти были истреблены или вытеснены. Уже при Ярославе новгородцы проникли в эти страны, как показывает известие о походе Глеба к Железным Вратам в 1032 году. По изысканиям ученого финнолога Шегреиа, Железные-Врата находились в 80-ти верстах от Усть-Сысольска, в селении Водса, где можно видеть большой холм, называемый по-зырянски Ка-риль (т.е. Холм города). Предание придает этой местности название Железных-Врат, так что по этим соображениям выходит, что под именем Железных-Врат, упоминаемых в летописи, следует разуметь главный город этой земли. Народ, населявший Заволочский край, сопротивлялся покушениям новгородцев утвердить свою власть в их земле. Сперва власть эта ограничивалась только случайными сборами даней с туземцев. Подобные сборы были не безопасны, — как это показывает трагическая судьба князя Глеба, который в 1079 году, отправившись и Заволочье с новгородцами, был убит Заволочской Чудью. В половине ХП века власть новгородская в этой земле состояла все еще только в сборе даней; но уже богатства, получаемые там новгородцами, возбуждали у их соседей покушения проникнуть туда же, в ущерб новгородцам. Так в 1169 году на посланную для собирания в Заволочье дани новгородскую дружину напали суздальцы, но были разбиты.
В XIV-m веке уже существовали на Двине новгородские колонии и край был разделен на погосты. Под 1342 годом мы встречаем известие, что Лука Варфоломеев, собравши холопов-сбоев, поставил на Двине городок Орлец, собрал емчан, жителей уже прежде существовавшего на Двине новгородского городка Емца и начал брать на щит погосты в Заволочской Земле. За-волочане убили его. По всем вероятиям, погосты, о которых здесь идет речь, были населены туземцами, а не славянскими колонистами. Хотя поход Луки был предпринят без благословения владыки и без воли новгородского веча, но чернь в Новгороде сочувствовала ему. Едва ли можно допустить, чтоб Лука нашел себе сочувствие в новгородцах, если б он начал разорять новгородские погосты; напротив, очень естественно, что толпа черни почла позволительным ограбить и разорить чужеродцев, особенно нехристей; а с другой стороны, люди, более знакомые с государственными понятиями, считали этот поступок таким же преступлением, как если б разорение постигло и православных русских. В конце XIV века Заволочье было уже значительно заселено новгородцами и имело своих бояр, которые, быв удалены от Новгорода, до того усвоили своебытные независимые интересы местности, что пытались отложиться от метрополии. Остается совершенно темным вопрос: участвовал ли и как участвовал туземный народ — Заволочская Чудь — в этой попытке к отложению, возбужденной проделками московской политики. Но этот народ противодействовал внедрению русского элемента и погиб, вероятно, от борьбы с ним. До сих пор в местных преданиях северного края сохранились темные воспоминания о том, что жил какой-то народ Чудь, воевал с русскими и был истреблен. В разных местах показывают высокие могилы, где лежа грудами тела павших в этой борьбе. В настоящее время, по свидетельству финнологов, остатки этого многочисленного племени уцелели в небольшом количестве, отрывками, в Белозерском уезде и в погранице Лодейнопольского, в Тихвинском на берегу р. Ойяти, в Петрозаводском вдоль западного берега Онежского озера и по реке Квине, встречаются они при переходе в Олонецкую Корелию, а в Олонецком уезде в волости Лоянской. Количество их так невелико, что обоего пола можно насчитать с небольшим две тысячи. Они называются Людин-Кели (т.е. Язык-Людей). Язык их, — по исследованию Шегрена, — есть переход от южно-финляндского или Ямалайсет к корельскому; это народ однородный с Емыо; из этого однородства выходит, что Емь, прежде чем пришла в южную Финляндию, обитала некогда на северо-востоке. Заволочская Чудь есть древний остаток того же народа, не перешедший в Финляндию и оставшийся на прежнем жительстве. Язык теперешних потомков Заволочской Чуди представляет близкое сходство с Емью, но удерживает первородные старейшие признаки.
За Белым морем принадлежал Новгороду Терский берег, называемый в договорных грамотах, где перечисляются новгородские волости: Тре или Тер — иногда Тир — иногда Тигр. Он был населен лопарями, называемыми тогда Лопь. Новгородцы брали там дани уже в начале XIII века, — как показывает название терского данника, встречаемое под 1216 г.
Дальнейший северо-восток был населен разными племенами финскими, у новгородцев под названием Печоры, Перми и Юг-ры. Главные обитатели нынешней Вологодской и Пермской губерний были пермяки и зыряне, принадлежащие к одной фамилии. По исследованиям финнологов, эти два народа первоначально жили по Каме, что доказывается их туземным названием Кама-Морт или Кама-Яс, — так называют себя равно и пермяки, и зыряне. В глубокой древности они подвинулись на север, вероятно, вследствие каких-нибудь переворотов, и расселились по рекам Вычегде, Сысоле, Вошке, Ишме, Пишме, Зиль-ме, Печоре. В глубокой древности Пермский край был известен скандинавам и в путешествии Отера называется Биармос — испорченное название Пермь, Перемь. В нашей Летописи, в перечислении народов, обитавших на русском материке, он назван Пермь. Шегрен думает, что под этим названием разумелись собственно пермяки, а другая северная ветвь их, зыряне, означены в летописи названием Печора. Первоначальная летопись, перечисляя народы, помещает Пермь и Печору в числе народов, плативших дань русским. Под 1092 годом Печора явно указывается народом, дающим Новгороду дань. В XIII веке, именно в 1269 году, из новгородских договоров несомненно видно, что Пермь считалась в числе новгородских волостей; но как далеко простиралось новгородское владение Пермью на юг — неизвестно. Верно, однако, что в XIV веке было у новгородцев плавание по Каме, потому что князь Юрий, едучи из Заволочья в Орду, спустился вниз по Каме. Известия о способе владения Новгорода этой отдаленной землей до того скудны, что нет возможности вывести что-нибудь точное. Кажется, что оно ограничивалось собранием дани посредством даньщиков, которые посылались Новгородом. Они ходили по стране вооруженными отрядами и брали у туземцев, что могли взять, соображаясь с тем, что предположено в Новгороде. Своебмт-ность Перми не нарушалась новгородцами: Пермь управлялась своими князьями до последних времен; именно в 1463 году говорится о епископе Ионе, крестившем одного из пермских князей. При самом падении Новгорода Пермь управлялась туземным князем. Новгородских поселений, сколько известно, там не было. В продолжение веков ограничиваясь сбором дани с Перми, новгородцы не заботились о распространении там христианской веры. Пермяки спокойно поклонялись идолу — Золотой Бабе, солнцу, воде, каменьям, деревьям, быкам, козлам и верили своим колдунам (шаманам), которые отгадывали будущее, подавали советы при начинании дела и умилостивляли богов в несчастии. Только в конце XIV века св. Стефан проповедал христианство между пермяками, изобрел для пермского языка азбуку и перевел на него евангелие.
Самый крайний предел новгородских владений, переходящий уже границы Европы, была Югра. Полдожение этого полуночного края, неясно указываемого в летописных известиях, было предметом споров между учеными. Георги полагал, что под этим именем надо разуметь страну от Белого моря до Урала; Шле-цер — на Вычегде; Миллер и Фишер — на Печоре. Лерберг объяснил ее положение, сопоставив летописное известие с описанием похода отправленного для покорения страны русского войска в XV веке. Согласно этому объяснению, принятому между прочим Кастреном и Клапротом, Югра была земля за пределами Уральского хребта в приблизительно указываемых границах по обеим сторонам Оби и Нижнего-Иртыша, — к северу до самоедских границ, — к востоку до рек Надима, Гана и Ваха. Впрочем, быть может, не всегда под именем Югры следует понимать этот отдаленный угол; при той неопределенности, какая господствовала в древности в географических понятиях, возможно, если бы под Югрой разумели и ближайшие земли. В конце XI и начале XII века новгородцы проникли в Заволочье и, подвигаясь все далее на восток, собирали уже дань с Печоры и достигали Югры. В 1092 г. летописцу рассказывал новгородец Гюрата Рогович диковинки про Югру. Отроки Роговича из Печоры, которая уже платила Новгороду дань, ходили в Югру.
Югра язык нем и сидит с Самоедью в полуночных странах. Зайдя луку моря, разсказывали Югры русским, есть горы под небеса высотою, и в этих горах слышан шум и крик: люди живут в средине горы, силятся освободиться, просекли из горы маленькое оконце и выглядывают оттуда, и кричат; но разобрать их языка нельзя: они только знаками указывают на железо, и просят его, и сами дают за ножи и топоры звериныя шкуры". Этот миф указывает, что в этих отдаленных странах полуночи производилась меновая торговля с остяками и вогуличами: новгородцы получали от них меха, а им давали оружие. Под 1114 г. летописец рассказывает, что ему говорили в Ладоге, будто в Югре с неба из тучи выпадают белки и олени и расходятся по Земле. Здесь также мифическое изображение богатства звериного края. Такой сказочный образ выражения о Югре возник оттого, что страна была мало известна, и путь к ней был далек и опасен. Для собрания дани новгородцы посылали в свои дальние волости ватаги даньщиков. Несколько таких ватаг, под начальством своих ватаманов, ходили по стране и собирали с жителей звериные шкуры и дорогие металлы. Странствовать было небезопасно; и действительно, упоминаются в летописях случаи, когда новгородские даньщики погибали от туземных народов. Так в 1184 г. были избиты заволочские, печорские и югорские даньщики: югорские не дошли до Югры и положили головы в Печоре. Погибших насчитано до ста. В 1193 г. новгородцы послали в Югру отряд с воеводой Ядреем. Югорцы противились, и когда новгородцы взяли у них город и приступили к другому, то югорцы прислали сказать так: мы копим серебро и соболей и узорочья; не губите своих смердов и своей дани!" Новгородцы поверили; воевода с двенадцатью человек лучших людей вошел в город; всех их там перебили. Оставшиеся за городом в поле, не дождавшись возвращения своих из города, послали туда тридцать человек осведомиться. И тех побили. Послали затем еще 50 человек. Один из последних, по имени Савка, желая спасти себе жизнь, советовал югорскому князю убить Якова Прокшинича, который, верно, был главным из посланных пятидесяти. Югорский князь послушал совета Савки: убил Якова Прокшинича, а потом убил и самого Савку. Новгородцы уже шесть недель стояли под городом, но потом югорцы сделали вылазку и перебили новгородцев. Ускользнуло только восемьдесят человек, но и о тех не было ни слуха, ни вести целую зиму.
Известие о том, что югорцы давали новгородцам дань серебром, золотом и узорочьями, помещенное в летописи, подтверждает предположение, что в Сибири на берегах Енисея и далее в древности производились горные промыслы, и тамошние жители отправляли серебро и золото на промен Перми и Югре, а от последних получали эти предметы новгородцы. По исследованиям финнологов, северо-восточные финские народы: Пермь, Печора (зыряне) и Югра с древнейших времен вели значительную торговлю, и это-то привлекало к ним, через Северное море, скандинавских богатырей, которые ездили туда то для торговли, то для разбоя. Из мифологических описаний югорских гор в наших летописях, под 1096 годом, Кастрен хочет видеть символическое изображение торгового пути, по которому пермяки и зыряне производили торговлю с Югрой по рекам Сысве и Вогулке. Путь этот шел через Уральский хребет. Кроме него, был еще другой путь, проложенный пермяками и зырянами и называемый у остяков зырянским путем. Это были два "югорские" пути, то есть пути в Сибирь; кроме них через Пермь лежал путь восточный, от Каспийского моря по Волге и Каме, а потом по Двине и Печоре до Ледовитого моря. По этому-то пути плыл из Заво-лочья князь Юрий, когда отправлялся в Орду. Города Болгары на Волге, Чердынь на реке Колве в Перми и Холмогоры в Заволочье были торговыми пунктами. Товары приходили по этому пути из Персии, Бухарин, Армении, Аравии и — по мнению некоторых — из Индии. Этот торговый путь был очень древен и ему обязана Пермь известностью в скандинавских памятниках, под именем Биармии, своими богатствами. Пермяки и зыряне выменивали на меха восточные товары и в древности снабжали ими скандинавских викингов. Новгородцы, проложив себе дорогу в Пермь и подчинив эту страну власти Великого Новгорода, овладели и древней торговлей края. Кроме Чердыни, в XV веке в Перми были города: Урос в Нижней Перми, Искор в Верхней Перми. Но как Пермь, так и Югра до конца новгородской независимости оставались со своей народностью, и московская власть, подчинивши себе Новгород, покоряла эти страны, считавшиеся новгородскими волостями, как края независимые. Пермь была завоевана в 1472 году, на другой год после Коро-стынского мира. Завоевателем был воевода князь Федор Пестрый. Хотя по Коростынскому договору Пермь оставлена была во владении Великого Новгорода, но Иван московский не считал этот договор таким, который, заключивши, следует соблюдать: он не боялся новгородцев и был уверен в их бессилии, а потому нашел удобный случай отнять у Новгорода отдаленную страну. Пермью управлял тогда, под верховной властью Новгорода, туземный крещеный князь Михаил. В Перми оскорбили какого-то московского купца. Иван, как будто в наказание, заступаясь за своего подданного, отправил туда войско. Князь Федор Пестрый прибыл на устье Черной и оттуда повел войско на плотах. Вскоре он нашел удобным разделить его и на себя взял завоевание Верхней Перми, а другой отряд под начальством Гаврилы Нелидова отправил в Нижнюю Пермь. Оба отлично повели дело. Таврило опустошил пермские поселения на пути, по которому шел; князь Пестрый же, доходя до Искора, встретил туземное ополчение. Произошло сражение — москвичи одолели.