Русская жизнь. Мораль (май 2009)
Шрифт:
Это, конечно, основательно подточило основы власти Надежды Васильевны над нами. К концу третьего класса было понятно, что нужно просто еще немного потерпеть.
В четвертом классе у нас появилось сразу много учителей, они были разные, но в целом хорошие, а некоторые даже очень хорошие. Надежда Васильевна стала для нас просто одним из учителей школы, одним из. Иногда мы случайно сталкивались в коридоре на перемене. «Здравствуй, Дима. Ну, как учишься?» Скорбно-стоическая улыбка и взгляд, от которого как-то холодновато становилось в области позвоночника.
Не следует рассматривать все выше написанное как какое-то обвинение. Лично мне, в общем-то, не в чем упрекнуть Надежду Васильевну, мне от нее доставалось довольно мало кнутов и довольно много пряников, я был у нее в целом на хорошем счету.
Удивительно - никак не могу вспомнить фамилию Надежды Васильевны. Может, оно и к лучшему.
* ЛИЦА *
Олег Кашин
Первый неподпольный
Советский миллионер Артем Тарасов
I.
Статья на двенадцатой полосе номера «Московских новостей» за 26 февраля 1989 года называлась «Процесс о миллионах, или Исповедь советского миллионера». «Пришел в редакцию, поздоровался и сказал: „Я - миллионер“. Сказал обыденно, не гордясь и не пугаясь, как сказал бы, что он член профсоюза», - так описывал своего героя обозреватель главной газеты перестройки Геннадий Жаворонков, и далее, почти оправдываясь: «Нет, он не из тех подпольных бизнесменов эпохи застоя, разворовывавших все, что лежит плохо и даже хорошо. Миллионер - из нашей эпохи. Кандидат наук, кооператор. Абсолютно честный, на мой взгляд, человек, брезгливо относящийся ко всякого рода махинациям». Ни русской версии журнала «Форбс», ни даже газеты «Коммерсантъ» тогда еще не было, а советские журналисты о миллионерах писать не умели, и это сквозило из каждой строки: «Опубликованные выше разъяснения позволяют многое понять в причинах появления советского миллионера, в механизме его функционирования». В наше время, конечно, все проще, и принимающий нас в корпоративной столовой обычного московского бизнес-центра герой «Исповеди советского миллионера» едва ли нуждается в разъяснении «механизма функционирования». Достаточно того, что он дожил до наших дней и работает сегодня советником гендиректора финансовой компании «Метрополь» - и это уже, прямо скажем, неплохо.
О той заметке в «Московских новостях» Артем Тарасов, конечно, вспоминает до сих пор - говорит, что она спасла ему жизнь, потому что, не заяви он сам о своих тогдашних сверхдоходах, очередная кампания по борьбе с хищениями социалистической собственности вполне могла подвести его под расстрельную статью 93 часть 3 Уголовного кодекса СССР. По словам Тарасова, на уголовном деле в отношении руководителей кооператива «Техника» всерьез настаивал министр финансов СССР Борис Гостев; в интервью телепередаче «Взгляд» Тарасов даже заявил, что готов пойти под суд при условии открытого процесса, и если его вина будет доказана, то он готов быть расстрелянным, но если его оправдают - пускай Гостев уходит в отставку с формулировкой «несоответствие занимаемой должности».
– Гостев, кстати, и ушел вскоре, хоть и не из-за меня, - поясняет самый знаменитый миллионер восьмидесятых, о котором двадцать лет назад даже дети знали, что он однажды заплатил партийные взносы с зарплаты в три миллиона рублей. Членом КПСС завлаб Института молекулярной биологии Академии наук СССР Тарасов, однако, не был, партвзносы в размере 90 тысяч рублей заплатил состоявший в партии заместитель Тарасова по кооперативу, который медиаперсоной так и не стал, тихо уехав в Австрию несколько лет спустя.
– Но все почему-то решили, что взносы платил я. Я поначалу это опровергал, а потом понял, что бесполезно, история живет собственной жизнью, уже без меня.
II.
В пересказе 59-летнего Артема Тарасова начало его бизнес-карьеры
– Он говорил: «Ты себе не представляешь, чего разрешили. Господи, нам же дадут печать и счет в банке, вот ты увидишь, мы миллионерами будем». Убедил меня, и я написал первый в жизни устав кооператива «Прогресс».
Кооператив «Прогресс» просуществовал всего неделю, но о нем у Тарасова едва ли не более нежные воспоминания, чем о знаменитой «Технике», которая придет ему на смену. «Прогресс» - это было брачное агентство. Тарасов говорит, что ни до него, ни после таких брачных агентств ни у кого и нигде не было.
– Это был потрясающий кооператив, который гарантировал браки. У нас была научная методика, как из ста знакомств сделать 80 браков. Была выстроена целая психологическая система, которая базировалась на том, что все брачные бюро сегодня во всем мире работают абсолютно неверно.
– до сих пор ничего не изменилось, даже с появлением интернета. Дело в том, что когда ты заранее видишь фотографию человека, а еще хуже - переписываешься с ним, ты уже создал для себя его образ. И когда вы встречаетесь, этот образ рушится. Может быть, человек оказывается даже лучше, чем представлялось, но не тот. Вы пришли не на то свидание. И этот психологический барьер - он не ломается. Люди встречаются, кушают, могут даже куда-то пару раз сходить - и все.
Клиенты «Прогресса» заполняли анкету, в которой рассказывали только о себе, не высказывая никаких пожеланий по поводу партнера. Сотрудники кооператива сравнивали анкеты и выбирали сразу сорок человек - двадцать мужчин и двадцать женщин, которых на двое суток запирали в специально снятой квартире без права выйти из нее в течение всего эксперимента - эдакий «Дом-2». Тарасов называет такую методику «марафоном» - в результате этого марафона, по словам Тарасова, восемьдесят процентов участников игры расходились по домам парами.
– В эти 48 часов они общались, отдыхали, смотрели телевизор, пели песни, и в конце концов понимали, ради кого именно они сюда пришли. Очень хорошая методика. Но на седьмой день кооператив закрыли - Моссовет решил, что мы занимаемся сводничеством.
III.
Кооператив «Техника», в отличие от «Прогресса», занимался гораздо менее легкомысленными вещами, - перечисляя достижения «Техники», Тарасов вспоминает знаменитый текстовый редактор «Лексикон», созданный программистом этого кооператива Евгением Веселовым - тот работал в вычислительном центре Академии наук, получая там 135 рублей, а в «Технике» подрабатывал - вначале у Веселова была зарплата 12 тысяч, потом - 36 тысяч рублей. Я спросил Тарасова, сколько народу работало в «Технике», он ответил - 1 800 человек в десятках разных городов СССР. Когда я понимающе кивнул - мол, программисты на аутсорсинге, - Тарасов даже удивился - при чем здесь программисты?
– Программами - своими и русификацией импортных, - мы занимались в самом начале, а потом ребята мне говорят: чего мы только программы делаем, надо компьютеры завозить, их в стране нет совсем. И мы первыми повезли персональные компьютеры в Россию. А как их везти, когда у нас валюты нет? Тогда создали сеть, которая искала все, что только можно продать за границу или обменять по бартеру. Свои грузчики в портах, свои супервайзеры. Ничего серьезного нам никто не давал - ни лес, ни оружие. Только отходы. Например, Воскресенский химкомбинат поставил нам так называемые кормовые фосфаты, в которых мышьяка было до четырех процентов - если бы корова эти фосфаты съела, ей бы кранты были. Но эти фосфаты у нас купила Австралия, потому что там умели добывать из них фосфор. Потом завод в Рустави поставил нам селитру, которой тогда все было затоварено. Мы ее тоже продавали за границу. Витя Вексельберг у нас в кооперативе работал, он утилизировал кабели, вычищал из них сердцевину медную, которую мы потом переплавляли - Витя даже сам специальный станок для этого изобрел, он очень талантливый человек. Все, что могли, все продавали за границу. На выручку или по бартеру покупали компьютеры, сами их русифицировали и потом продавали здесь.