Русская жизнь. Водка (июнь 2008)

Коллектив авторов

Года два назад, между прочим, Чубайс в интервью газете «Завтра» сказал, что, в принципе, представляет ситуацию, когда он и Квачков окажутся по одну сторону баррикад - например, в случае внешней агрессии. «Лукавство, - говорит Квачков.
– Внешняя агрессия уже идет, и среди агрессоров - Чубайс».

VII.

Если же случится так, что оправдательный приговор окажется окончательным, и никакого повторного рассмотрения дела новой коллегией присяжных не будет, Квачков, конечно, займется политикой. «Если уж я стал известен, то это нужно использовать. Бороться за восстановление Вооруженных сил, за избавление их от нынешнего мебельштурмбанфюрера, вести страну

к православному социализму. Я считаю, что духовная жизнь государства должна определяться религиозными ценностями, и государство должно быть не правовым, а православным. В социально-экономической сфере я близок к коммунистам - необходима национализация предприятий ВПК, природных ресурсов, банков, а без национально-освободительной борьбы это невозможно». Как должна выглядеть нацонально-освободительная борьба, Квачков не говорит, но газеты много раз, пугая либеральную интеллигенцию, цитировали его выступление перед школьниками в 2002 году: «Вы все, наше любимое подрастающее поколение, должны в любую секунду быть готовыми стать калеками. Или даже не просто калеками физическими, а еще и умереть. И чувство готовности стать калекой надо в себе культивировать. Это первая составляющая подвига. Оружие в ваших руках - это очищающая сила. И она - в вашем праве убить человека напротив. Ты знаешь, что можешь прихлопнуть врага, и очищаешься. Очищение оружием - второй элемент подвига».

VIII.

Выйдя из тюрьмы, Владимир Квачков позвонил в исследовательский центр Генштаба - если сидел зря, обязаны восстановить на работе. Начальник спросил: когда можешь выйти? Квачков сказал, что готов хоть завтра, начальник посмеялся - завтра праздники, отдохни день-два и приходи. На самом деле, пока на руках нет решения суда, основанного на вердикте присяжных, ни на какую работу Квачков выйти не может - но коллеги ждут, и сам он хочет. Хотя никто ему, конечно, не даст выйти на работу, и памятника Гоголю из окна рабочего кабинета он больше не увидит.

IX.

Я разговариваю с Владимиром Квачковым и очень хочу поверить ему - и в то, что он не покушался на Чубайса, и в то, что все выпавшие на его голову злоключения - результат противодействия загадочной теории спецопераций, которую он разрабатывал у себя в Генштабе. Логическая конструкция «он действительно хотел убить Чубайса, но присяжные, которые тоже ненавидят Чубайса, оправдали его, невзирая на убедительные доказательства его вины» - конечно, очень проста и удобна для всех, но поскольку прокуратура, предъявляющая суду убедительные доказательства, - это скорее несмешной анекдот, чем характерный признак сегодняшней России, то грош цена и всей этой антиквачковской логике. Пока не доказана его вина - он невиновен, а вина его действительно не доказана, более того - он уже признан невиновным. А если так, то спорить о его невиновности, искать способы повторной его посадки в тюрьму и более успешного с точки зрения прокурорской отчетности приговора - это и есть тот самый правовой нигилизм, который сегодня в нашей стране справедливо провозглашен одним из ключевых зол. Квачков оправдан, успокойтесь, не трогайте его больше.

А если вдруг он когда-нибудь придет к власти, казнит Чубайса и прочих, по его терминологии, оккупантов, начнет применять свою теорию спецопераций на практике и строить свой православный социализм - историки будущего назовут это издержками демократии. Грустно, конечно, но ведь так и будет.

* ВОИНСТВО *

Александр Храмчихин

Бутылка в небесах

Алкогольные напитки как тайное оружие советской армии

В 1944 году США и СССР договорились о том, что американская стратегическая

авиация будет ради повышения радиуса своего действия совершать челночные рейсы с британских аэродромов на советский аэродром под Полтавой. Возможность не возвращаться назад в Англию, а лететь вперед, в СССР обеспечивала досягаемость любой точки Рейха. На обратном пути из Полтавы американцы работали по целям в интересах Советской армии. Полтавская эпопея заслуживает отдельного описания, сейчас речь не о ней.

Однажды летом 1944 года над аэродромом под Ковелем, где базировался один из истребительных полков советских ВВС, появились два самолета с незнакомыми силуэтами и непонятными сине-белыми опознавательными знаками. Наши еще не успели объявить тревогу, как самолеты сели. Они оказались американскими истребителями Р-51 «Мустанг». Это были истребители дальнего радиуса действия, способные сопровождать «Летающие крепости» во время их стратегических рейдов на Германию. Они, в частности, сопровождали В-17 до Полтавы. Данная пара «Мустангов» просто заблудилась, сев не на тот советский аэродром.

Внезапная для обеих сторон встреча союзников практически не была омрачена наличием языкового барьера. Желание веселых американских парней to drink vodka with Russian pilots for friendship and victory было прекрасно понято без перевода и возражений не вызвало. Russian pilots это и так делали. Правда, они пили не vodka, а разбавленный спирт. Или не разбавленный, в зависимости от наклонностей каждого конкретного пилота.

Союзники были не вполне готовы к встрече с мощным русским напитком. Тем более что for friendship and victory его пили больше обычного. На утро Russian pilots, как обычно, пошли на боевые вылеты. Американцы еще помнили, что им надо в Полтаву. И даже попытались пойти к самолетам. Но новые русские друзья их остановили. И объяснили, что значит «похмеляться». Языковой барьер к этому времени не играл уже совсем никакой роли. Вечером вчерашняя ситуация повторилась. И следующим утром тоже.

Американцы уже не очень хотели в Полтаву, они теперь рвались воевать в одном строю с этими удивительными Russian pilots. Однако те удерживали их от непродуманного героизма. Было совершенно очевидно, что янки разобьются прямо на взлете.

Эпопея «Мустангов» затянулась на неделю. Тем временем в штабе своего авиакрыла они числились missing in action (пропавшими без вести). При этом агентурная разведка ничего не сообщала о гибели или пленении в Германии этих летчиков. Аэрофотосъемка не показывала нигде обломков разбившихся истребителей. В конце концов, у американского командования появилась мысль, что пилоты и самолеты находятся у русских. Течение запросов по инстанциям вскоре подтвердило правильность этой мысли.

И на аэродроме под Ковелем раздался телефонный звонок. И голос на ломаном русском попросил к телефону ведущего американской пары. Ведущий подошел к телефону, после чего разговор пошел на английском.

Американская армия отличается очень жесткой формальной дисциплиной и неформальной офицерской этикой. А зависшие в Ковеле летчики оказались фактически дезертирами, поскольку они не удосужились хотя бы поставить командование в известность о месте своего пребывания и за неделю, находясь на союзной территории, будучи совершенно здоровыми и имея исправные самолеты, не сделали ни одного боевого вылета. Голос в трубке из далекой Британии напомнил пилоту о содержании статьи «дезертирство» и о наказании за него в военное время.

Ведущий сразу стал очень трезвым и печальным. И пошел к ведомому. Тот тоже стал трезвым и печальным. Печаль от напоминания о содержании статьи «дезертирство» усугублялась совершенно очевидным нежеланием покидать такой гостеприимный русский аэродром и его замечательных обитателей. Но они были все-таки дисциплинированными американскими офицерами. И попрощались они с Russian pilots, и пошли к своим «Мустангам».

И долетели-таки до Полтавы. А что было с ними дальше, - никто из тех Russian pilots не знает.