Русские и нерусские
Шрифт:
Куда ж нам плыть?
Или уж сразу на небо проситься?
Ты, конечно, знаешь, Саша (в том числе и из наших давних споров), что мое
атеистическое воспитание не помешало мне с сочувственным любопытством отнестись к религиозным вопросам, а вот приникнуть к церкви (к любой) помешало.
Что именно помешало? То самое, что помешало вступить в партию в советские годы. Но это мы сейчас обсуждать не будем. Не взыщи, однако: в вопросах мистических и потусторонних я плохой собеседник.
Ты гадаешь: куда мир
Ты пишешь: когда Господь понял, что евреи не выдержали возложенной на них роли, — Он назначил русских вторым богоизбранным мессианским народом. Я не могу воспринимать Господа, который ведет себя как секретарь крайкома КПСС. Или как организатор Закулисы, то есть как профессиональный революционер, по-нашему говоря.
Ты уверен, что в истории человечества было (и есть) только два «небесных, идейных народа»: евреи и русские. Я же нахожу, что «небесный блик» играет в душе каждого народа, хотя, кроме этих упомянутых, никому не приходит в голову на весь свет объявлять богоизбранными — себя. Ибо такие саморекламные определения вызывают у прочих неизбранных только ревность и злобу.
Так что в русско-еврейском вопросе я предпочел бы спуститься с небес на землю.
На земле, как мы видим, положение наше трудное. Куда двигаться, не очень понятно. Где искать союзников — тоже. От христианского большинства мы сочувствия не ждем, ибо католицизм отмели как западную скверну.
К кому податься? Может, к евреям?
Нету их — тех, с которыми боялся не справиться тов. М.А.Суслов, когда они подымут хай. Те евреи, слава богу, уехали, хай подымают у себя в Израиле — там они могут «подыхать, как пес, от ностальгии», упиваться Есениным и закусывать сплошными солеными огурцами, но нас это уже не касается.
Нас касаются те евреи, которые не уехали.
И не уедут. Потому что не хотят. Им что делать? Нам с ними — что делать?
Во времена нашей молодости я твердо стоял на позиции ассимиляторства. Повторял пастернаковское: «Не собирайтесь в кучу!» Хотите быть евреями — уезжайте в Израиль! Остаетесь — становитесь русскими.
Многие из оставшихся русскими и стали. Всецело и осознанно. Раскопать их еврейские корни смогут только ученики герра Розенберга, но до этого, я надеюсь, у нас не дойдет. Протягивать руку дружбы таким обрусевшим евреям странно — у них нет ничего еврейского. Это все равно, что протягивать руку самому себе.
Но есть такие необрусевающие евреи, которые не стали (и не станут) израильтянами, а остались (и останутся) россиянами. На роль козлов отпущения они уже не годятся — козлищам прописали «кавказскую национальность».
Так евреи они или не евреи?
В ходе одной из дискуссий лет десять назад мне от их имени было отвечено:
— Не загоняй нас в русские! И в евреи не загоняй! Мы — ни те, ни другие, не русские и не евреи, мы —
Поскольку русский народ, кажется, весь состоит из особых субэтносов, я не нашелся, что ответить, а потом решил: так есть и так да будет!
Вот таким русским евреям ты протягиваешь руку.
Протянут ли они руку в ответ?
Что-то опыт Солженицына наводит меня на скептические предчувствия. Не хочу вдаваться в оценку тех легенд о евреях, которые он воспроизвел (во второй части своего труда «Двести лет вместе»), но все ж была протянута рука!
И повисла в воздухе.
Не сведены счеты? Есть такой образ еврея, укоренившийся в русском сознании. Ты через это благородно переступаешь, но захотят ли переступить они?
Образ такой. «Евреи хлеба не сеют, евреи в лавках торгуют.» Что еще? Плохие вояки. Умничают. Делают деньги. Играют на скрипке. Норовят стать стоматологами.
Насчет того, какие они вояки, надо спросить у арабов на Ближнем Востоке. Но это опять-таки не наше. Наше — это что стоматологи. Но кто-то все равно должен быть стоматологом в народе, где мордобой признан ближайшим орудием справедливости. Так пусть вставляют людям зубы те, кто к тому наиболее расположен, пока те, у кого руки чешутся, выбивают друг другу зубы. И на скрипочке пусть играют те, кому это по душе. Я читал в очерке одного казанца: расслоение начинается с того, что дети русских и татар гоняют мяч на задворках, а еврейские дети разучивают гаммы. Ну, что тут сделаешь? Не заставлять же играть в футбол тех, кто не хочет.
Но они умничают!
Мы, Саша, с тобой тоже умничаем, хотя и в другом жанре.
Так я спрашиваю: почему русские евреи могут не заметить протянутой им руки?
Отвечаю: потому что не уверены, стерпим ли мы их именно как евреев. Своего куска земли они здесь не дождутся: Биробиджан уже есть, а Крыма уже нет. Значит, быть такими евреями, какие привычны? Или перестать? Но перестать (то есть перестать умничать, а начать гонять мяч и бить морды) они не могут. На Иегову им скорее всего наплевать (русским тоже не до Всевышнего, пока не припрет; заметил же неистовый Виссарион, что русский человек говорит о боге, почесывая себе. Дальше в наших учебниках шло отточие, которое мы с тобой увлеченно расшифровывали).
Резюмирую.
По земной жизни слияние душ зависит от соотношения ролей.
Евреи не готовы утратить свою роль.
А мы — готовы их роль признать?
Руку во всяком случае протягивать надо. В этом ты прав.
Жму руку!
Три поцелуя
По ходу дискуссии о «диалогизме в науке и обществе», состоявшейся в журнале «Общественные науки и современность»
Какое, собственно, у меня право высказываться о проблемах, раскрытых в статьях фундаментально подкованных специалистов? Что могу я пискнуть об адвокативности, парадигмальности и прочих мегарисках инвайронментальной сферы, когда я и слова-то эти слышу чуть не впервые? Разве что воздушные поцелуи послать на волне интуиции?