Русские всегда умирают
Шрифт:
– Погоди засыпать то, сейчас в кровать пойдешь. Ты сколько у нас еще, неделю? – спросил дед, глядя в экран.
– Угу, – пробубнил Ваня сквозь сон.
– Ну и славно. Завтра на лыжах пойдем, может зайца поймаем, – дед коснулся пальцем экрана, и все исчезло.
Ваня открыл прозрачную крышку. Мягкий гель отступал от тела, освобождая руки и ноги. Мальчик вылез из капсулы и перебрался в свою кровать, потом накрылся одеялом с головой, погружаясь в сладкий сон.
III
– Сергей Палыч, у меня резец затупился опять,
Мастер подошел к перилам и оглядел пролет, вдоль которого ровными рядами стояли различные станки и оборудование. У некоторых станков работали люди, некоторые еще были в деревянных ящиках и обрешетке, у каких- то работали слесари и электрики, спешно подключая провода и прочие детали.
Сергей Палыч спустился в цех и подошел к Ивану.
– Молодец, что до скрипа не доводишь, так и деталь целая остается и инструмент не портится. Как износ определяешь? – поинтересовался мастер.
– По стружке, – спокойно ответил парень. – Структура начинает меняться и цвет, сначала чуть темнее делается, потом ломается, а уж потом и резец скрипеть начинает.
– Молодец! – снова похвалил Сергей Палыч и махнул кому- то в конце пролета, – Василич, поменяй резец Ваньке!
– Пойдем наверх пока, отдохнешь пять минут, чаю дам, – позвал с собой мастер и пошел к лестнице.
В кабинете мастера было тесно, все помещение было завалено мебелью, коробками с чертежами и папками, у самой двери стояли две деревянных табуретки, а между ними самодельная электрическая плитка. На плитке блестел металлическими боками чайник, из носика которого тонкой струйкой поднимался пар. Сергей Палыч достал две фарфоровых кружки, осмотрел, сильно дунул в одну, протер тряпкой, сыпанул из коробки немного заварки в каждую и залил кипятком. Они сидели друг напротив друга, Иван тянул к плитке замерзшие руки, медленно сжимая пальцы.
– И ты здесь по собственной воле, значит? – как- то протяжно произнес мастер.
– Да, – кивнул Иван.
– Ноги не мерзнут? – Сергей Палыч оглядел парня с ног до головы, остановив взгляд на рваных валенках, обмотанных тряпками. – Или тебе все равно?
– Не все равно, мерзнут немного, но я шевелю пальцами, чтобы кровь не застаивалась и мышцы не затекали. Думаете, раз я тут, а мое тело там, то я ничего не чувствую? – улыбнулся Иван.
– Ну, я же не знаю, как там у вас все устроено, – подмигнул Сергей Палыч.
– Все реально: и боль, и холод, – вздохнул Иван и посмотрел на свои сбитые, измазанные грязные пальцы.
Мастер открыл ящик стола и достал небольшой белый комочек сахара, попытался сломать его пополам, но не смог, протянул парню.
– Попробуй ты.
Иван взял сахар и легким движением разломил его на две почти равные половинки.
– Крепкие пальцы! Я видел ты и заготовку сам на станок ставишь, она же килограмм шестьдесят весит! – восхитился Сергей Палыч.
– Обычно, шестьдесят два, плюс- минус триста грамм. Тяжелая, но мы же тренируемся с детства, чтобы перегрузки при посадке легче переносить, – парень бросил свой кусочек сахара в кружку, а второй протянул мастеру.
– Вот, сразу видно, что
– Глобальных конфликтов нет, – дипломатично ответил Иван и с шумом отхлебнул горячего чаю. – Когда проблема с энергетикой решилась по всему миру, то конфликтов почти не стало, да и в русской идеологии война неприемлема.
– Сказки прям, – не поверил Сергей Палыч. – Что, и русские по всему миру сейчас и со всеми в согласии? А Советский союз?
– Мне нельзя рассказывать вам, вы же знаете…
– Знаю, Ванька, знаю. Видимо, для нужного дела ты тут, раз вас, совсем еще пацанов, отправляют сюда.
– Да, – проглатывая горячий напиток, кивнул парень. – По-другому никак, иначе не пройти в Щель. Даже у тех, кто прошел всю историческую программу славян, бывает, что не получается, и тогда все двадцать лет обучения на свалку, только инструктором потом…
– Видимо, стоит эта Вода дорого, если на кону такие ставки? – желая узнать как можно больше, любопытствовал мастер. – А нам бы, Ванька, войну закончить, да фашистов разбить, ведь, под Москвой уже…
– Мы победим, Сергей Палыч, обязательно победим, мы всегда побеждаем, потому, что мы за правое дело, – твердо проговорил Иван заученную фразу, встал, поставил кружку к чайнику и вышел в цех.
Он работал здесь с осени, как только завод перевезли из Белгородской области и поставили первые станки. Это была обязательная часть программы обучения. Пошел уже второй месяц. За это время он всего лишь раз виделся с матерью, а отца не видел вовсе. Мир вокруг был реальным на все сто процентов. Даже выйдя через две недели из капсулы, он чувствовал все последствия на организм. Похудел, ноги тяжелые, а суставы пальцев от холода становились менее подвижными. Капсула с полной достоверностью передавала все воздействия на тело. Но самое необычное было в другом – Иван видел вокруг людей, настоящих, живых.
Вчера соседке по бараку, тете Зине, прислали похоронку на сына. Она сидела с бумажкой в руке, прикоснувшись лицом к деревянному косяку, и молчала, глядя в одну точку. Бабы проходили мимо, дети и подростки не лезли. Все знали, что горе надо принять. У каждого уже кто- то погиб. Кого- то разбомбили, кто- то на фронте пропал, а кто- то уже здесь, в эвакуации, от болезней, недоедания и ранений. Иван ступил на крыльцо барака, и тетя Зина подняла на него глаза.
– Такой же белокурый был… Сашенька… мой… Восемнадцать годков, ведь… всего…, – и ее прорвало, она завыла, как раненная волчица, закрыла лицо руками и орала диким воем, раскачиваясь взад и вперед.
Иван не знал, как поступить, но чувствовал, что нужно побыть рядом. Приблизился и сильно обнял тетку. Тетя Зина приняла его сострадание, она уперлась лбом в его худо плечо, заливая грязную фуфайку слезами. Темнело.
Таких моментов Иван пережил уже несколько. Через две недели, когда он первый раз вышел из капсулы, они сидели с матерью за столом.
– Мам, я не уверен, что так надо, ведь это настоящие люди.
Мать серьезно посмотрела на него, положила ладонь на голову и погладила волосы.